Криминальные сенсации (Часть 2)

Я никогда в жизни не забуду его тихого, дрожащего голоса, когда он рассказывал мне, как застрелил доктора Прауна. Я это запомнил почти дословно. Вот что он сказал: "С фрау Клоо у меня не было никаких хлопот. Первый же выстрел уложил ее наповал, это было сразу видно… А когда в дом вошел Праун, я стрелял от двери столовой и рука от волнения дрогнула. Пуля попала ему в голову, но не убила. Он свалился, его шляпа упала на пол… Когда он попытался встать, мне стало совсем не по себе. Пришлось еще раз выстрелить. Второй выстрел был смертельным. После этих жутких секунд я настолько растерялся, что совсем забыл о письме, которое мне дала Брюне, чтобы попасть на виллу, и которое надо было обязательно забрать с собой. Я выбежал из дома, и уже никакая сила не могла меня заставить туда вернуться…"

Да, не всякий писатель смог бы так душещипательно изложить признание, сделанное в тюремной камере…

Такие показания вполне устраивали полицию: теперь можно было готовить обвинительное заключение и направлять дело в суд. Общественное мнение осудило обоих подозреваемых еще до того, как начался процесс. Журналы «Штерн» и «Квик» провели своеобразный судебный процесс на своих страницах: из номера в номер они публиковали материалы, которые демонстрировали миллионам людей, как Вера Брюне и Йохан Фербах убивали свои жертвы, хотя к этому времени подозреваемым даже не было предъявлено обвинение. Поскольку представленные полицией улики не всем журналистам показались достаточно убедительными, «Квик» придумал еще одно, дополнительное, доказательство, которое у многих вызвало возмущение. Западноберлинский «Курьер» язвительно писал по этому поводу: "Один шустрый мюнхенский журнал отличился тем, что устранил последние сомнения в виновности подозреваемых, даже если они у кого-то из читателей и оставались. В одном из последних номеров были опубликованы портреты Брюне и Фербаха, разрисованные всякими стрелками, эллипсами, скобками и цифрами. В комментарии объясняется, что прочитала редакция на этих двух лицах.

Например, прекрасный цвет лица Веры Брюне, оказывается, свидетельствует не о триумфе современной косметики, а о неспособности обвиняемой к глубоким переживаниям. Промежуток между бровями и висками выдает холодную расчетливость, выступающая верхняя губа — властолюбие и эгоизм. Форма крыльев носа говорит о ее чувственности. Торчащие уши Фербаха являются для редакции этого скорого на выводы журнала доказательством эмоциональной глухоты и бесхарактерности. Взгляд его выдает затаенную хитрость, а верхняя часть лба свидетельствует о недостаточной нравственной силе. Итак, теперь всем и каждому вручен надежный способ, как разоблачить предполагаемого преступника… Журнал вершит правосудие. Дожили!.."

Даже западногерманский совет журналистов презрительно отозвался об этой публикации и выступил с протестом: "Германский совет журналистов порицает корреспонденции по делу об убийстве доктора Прауна, появившиеся в журналах «Штерн» и «Квик», так как они тенденциозно приписывают преступление людям, вину которых суд еще не установил. Эти корреспонденции оскорбляют человеческое достоинство и препятствуют суду в поисках истины и вынесении справедливого приговора…"

Однако этот протест никак не повлиял на упомянутые журналы, и они продолжали раздувать на своих страницах шумиху вокруг дела Брюне, невзирая на то, оскорбляет это человеческое достоинство или нет. Миллионы людей их читали и верили, что убийцы найдены. Застраховав себя таким образом, власти 25 апреля 1962 года начали судебный процесс.

Как ни старались уголовная полиция и прокуратура тщательно подготовить процесс и заранее затушевать все спорные обстоятельства, от внимательного наблюдателя не ускользнуло, что на суде больше скрывают, чем вскрывают, и прокуратура озабочена скорее защитой подлинных виновников преступления, чем их обвинением.

Уже само обвинительное заключение объемом всего каких-нибудь четырнадцать страниц выглядело на фоне длительного судебного расследования, как мышь перед слоном. Его вещественное содержание можно было без труда рассмотреть за полдня. Однако суду присяжных для этого понадобилось шесть недель.

"Игра в убийцу" — так озаглавила одна солидная штутгартская газета свой комментарий из зала суда. Слушание дела сравнивалось с игрой, которой любили развлекаться «добропорядочные» англичане. «Сыщик» стоял перед дверью в комнату, где в окружении веселой компании находился «убийца», и ждал, пока в помещении погасят свет. Наконец ему подавали сигнал, он входил в комнату и искал «убийцу». Начиналось взаимное ощупывание участников и участниц игры, которое забавляло присутствующих приятными эротическими неожиданностями, и, если свет оставался выключенным достаточно долго, мало кто спрашивал, нашел «сыщик» «убийцу» или нет.