Криминальный сезон

– Если судить по начисленным зарплатам – творческие соратники. Вскоре после своего прихода Берестов пригласил в театр много новых людей и подобные приглашения практикует очень активно. Сейчас мне пока трудно сказать, как это связано с аферами, но думаю, что связано.

– Пришел человек, свое получил, с худруком поделился, а потом ушел – и концы в воду. Так?

– Что-то в этом роде. Из тех, кто мог участвовать во всем этом на постоянной, так сказать, основе, наиболее интересна фигура Руслана Бойцова. И то, что в фазе активной разработки его неожиданно убили, может говорить о многом. А может и не говорить. В этом предстоит разобраться тебе, Лев Гуров.

– Но если я правильно понимаю, у Бойцова тоже не было права подписывать финансовые документы? Ведь формально он – простой помреж.

– Это да. Главный по подписям там директор. Но пойми и другое. Ведь чего и сколько нужно на спектакль, не директор определяет. Ему говорят – столько-то ткани нужно на костюмы и с такой-то фирмой лучше всего подписать договор на пошив, он и подписывает. А кто их находит, эти фирмы? А? Покумекай, пораскинь мозгами.

– Бойцов?

– Именно! Он или Берестов. А может быть, даже кто-нибудь из приглашенных этих. Кто его знает, откуда он там их набирает. Вот сейчас у него работает этот… как его… Голубков, кажется. Голубков, да. Давно уже, больше года. Очень всем постановки его нравятся эклектичные. Перформансы, или как их там. Соберет на сцене толпу, и циркачи там, и фокусники, и певцы, и музыканты.

– Как в том кино – только хрена не хватает, – усмехнулся Лев, вспомнив вдруг бессмертную сентенцию о заливной рыбе.

– Вот-вот. И у Голубкова этого тоже зарплатка хоть куда. Даже официальная. Мне, например, о такой даже мечтать не стоит. А уж что там ему «слева» идет, можно только догадываться. И вот теперь смотри, Лев Гуров. Планирует, например, тот же Голубков поставить новое шоу. Приходит он к Берестову и говорит: «Вот такая вот у меня гениальная идея, вот столько всего мне под нее нужно. И того, и третьего, и пятого, и десятого». А Берестов на это отвечает, что, мол, на «пятое» и «десятое» он согласен, но с условием, что Голубков добавит сюда «одиннадцатое» и «двенадцатое», которое закажут они в фиктивной фирме по фиктивному договору и заплатят за это государственными деньгами, выделенными на развитие ихнего современного искусства. Денежки потом соответственно обналичат. Они ведь уже будут на счет фирмы переведены, так почему же нельзя их с этого счета снять? Наличку поделят, фирму закроют и, довольные, пойдут смотреть новое шоу. А? Как тебе такая схема?

– Схема неплохая. А доказательства?

– Вот! Вот тут ты снова в самую точку попал. С доказательствами там пока сложно. И запутано все, и закрыто хорошо, да и время прошло. Ковыряемся, можно сказать, на одном месте. Так что, возможно, этот случай с убийством и нам поможет продвинуться. Если удастся тебе установить, что это не обычный проходной грабеж, а сделано все по заказу и с умыслом, то это для нас, считай, как самый лучший подарок на Рождество.

– А если мотив не связан с этими махинациями?

– Вот тебе здрасте! Приехали! – Иван Платонович даже руками всплеснул. – Как же он может быть не связан? А что еще? Какой еще может быть мотив? В самый разгар проверок убивают самого главного фигуранта – это что, по-твоему? Случайность?

– Самого главного?

– Ну, или почти самого главного, – нехотя уступил Климов.

Однако, несмотря на такую твердую уверенность коллеги, сам Гуров, уже успевший немного ознакомиться с внутренней обстановкой в театре, вовсе не склонен был к подобной категоричности.

– А как вообще получилось, что этот театр начали проверять? – спросил он. – Кто-то что-то заподозрил?

– Хороший вопрос ты задал, Лев Гуров. Потому что получилось это там у них очень интересно. Я ведь тебе уже говорил, этот Берестов все старался передовые подходы внедрять, новые концепции использовать. А у нас новизна обычно в чем проявляется? А? Правильно, в порнографии, – кивнул он, будто соглашаясь с Гуровым, который в ответ на это «а?» не издал ни звука. – Вот и эти недалеко ушли от этой «новизны». Стали там всяких «голубых» со сцены рекламировать и чуть ли даже не педофилов. Им один раз корректно сделали замечание, другой… Но они не вняли. Тогда назначили комиссию, и эта комиссия своим решением запретила один из спектаклей.

– Сразу же завопили о цензуре? – с усмешкой спросил Гуров, припомнивший, что во вчерашних разговорах тоже мелькало что-то о «завистниках».