Крёстный отец «питерских»

Пока шел спешный поиск контрмер, последовал абсолютно непредвиденный ход председателя исполкома, по-нынешнему – мэра – Щелканова. Бывший бравый морской офицер, а затем магазинный грузчик, подзуживаемый сподвижниками, неожиданно сделал сногсшибательное заявление по городскому телевидению. Что называется, ударился головой о собственное лицо. Этот «красавчик», зачем-то походя уверявший окружающих в умении говорить, кроме всего прочего, еще на кой-каком импортном языке, сыграл в телестудии роль потерпевшей курицы, за которой по двору гоняется кухарка с ножом. Кухаркой, разумеется, был «патрон». При этом телевизионный облик Щелканова, пребывавшего в какой-то экзальтации мученичества, походил на несчастного, который прежде, чем душа расстанется с телом, желал всем окружающим намекнуть не поминать лихом его покорность судьбе и готовность уйти в отставку, что по твердому убеждению уходящего будет жуткой трагедией для всех горожан. По описанию Щелканова, деятельность «патрона» живо напоминала бытие сиракузского тирана, ежедневно приходящего на службу с одной-единственной целью – поймать на любой оплошности председателя исполкома и сломать об него какой-нибудь предмет типа швабры или, на худой конец, садовые грабли. Одним словом, в такой обстановке Щелканову работать-де больше невмочь и поэтому у всех жителей, поставивших на него, как на скачках, он просит прощения за внезапный сход с беговой дорожки. В заключение своего телевыступления отставной военмор и бывший грузчик не преминул заверить ленинградцев в продолжении своей беспощадной борьбы за улучшение их жизни даже в отрыве от исполкомовского кресла. Затем Щелканов молча уставился в зрачок телекамеры, видимо, подразумевая там встретиться с глазами миллионов зрителей, и стал виновато-глуповато улыбаться, как массовик-затейник из какого-нибудь Кислощанска или Вялодрищенска в случаях, когда его лихие уездные шутки почему-то уже не производили нужного впечатления на отдыхающих местного пансионата. В этот момент оператор представил полукругом сидящих депутатов из группы поддержки, которые, пользуясь случаем, повели открытый, студийно-доверительный и важный разговор о смысле жизненного существования их протеже Щелканова в кресле председателя Ленгорисполкома рядом с такой «бякой» Собчаком. Договорились до того, что сами с ужасом заметили слезу в глазу одного из них и, вероятно, поэтому решили замечательную антисобчаковскую тему дальше не развивать, ибо совсем уже близко подошли к началу уговоров самих себя разом покончить жизнь самоубийством исключительно из пацифистских соображений. После этого «сенсационного» выступления была продолжена трансляция прерванного футбольного матча.

Такой прием с добровольно-внезапным сложением с себя любых, якобы данных народом властных полномочий был еще всем достаточно в диковинку и поэтому прошел великолепно. Щелканову стали сочувствовать и симпатизировать, а Собчака принялись резко критиковать. Цель в абсолютно новых для нас, еще только начинающихся «демократических» играх с общественным мнением была, бесспорно, достигнута.

(Подобные инсценировки очень полюбятся «демократам», и у нашего пионера Щелканова впоследствии найдется масса последователей даже в высшем эшелоне власти. Баловаться с уходом в отставку примутся многие, категорически не желавшие терять доходные места у властной кормушки.)

Утром следующего дня растерянный вконец Собчак стал объектом для яростных нападок депутатов, требующих объяснить, как он довел Щелканова до такой жизни.

В результате азартных дебатов было решено: после, как обычно, сытного обеда «нардепы» полакомятся сценой примирения «патрона» со Щелкановым. Для чего Собчаку было ультимативно предложено публично покаяться и заодно, принеся извинения Щелканову, прилюдно уговорить его остаться в своем кресле, убедительно заверив не задевать впредь отставного каперанга. Спешно под управлением Саши Беляева была создана депутация по выработке регламента примирения двух важных персон и претворению этого сценария в жизнь.

Сценой для исполнения задуманного почему-то избрали кабинет «патрона», а не менее просторные апартаменты Щелканова. Хотя в целях более полного унижения Собчака экзекуцию с вымаливанием прощения, казалось бы, разумнее провести на территории заказчика.

На саму процедуру в кабинет Собчака были допущены лишь председатели комиссий да самые агрессивные недоброжелатели «патрона» из числа наиболее негативно настроенных депутатских группировок. Пристроившись в углу и наблюдая за всей этой тусовкой, мне нетрудно было прийти к выводу о полной бесперспективности такой более чем эмоциональной возни. Серьезность момента была явно имитирована почти всеобщим депутатским желанием унизить Собчака и вытереть свои ноги о его пиджак. Именно этим определялась вся возвышенная торжественность проводимой акции. В такой, почти «победный» день даже председатель депутатской комиссии Ленсовета по культуре напился умеренно.