Крёстный тесть

Я просил президента назначить меня директором этого агентства. В отличие от Ертысбаева и подобной ему публики я мог позволить себе потратить выделенные деньги на дело, а не на откаты. Думал, что это сильный аргумент. Ведь после глупой реакции нашего МИДа на появление фильма про Бората стало понятно, что родной Казахстан не готов к пиар–технологиям и совершенно новым глобальным информационным взаимодействиям.

Назарбаев обсудил идею с моим начальником, министром Токаевым и руководителем администрации Джаксыбековым. Оба заметно занервничали, поняв, что лакомый кусок PR-бюджета уплывает буквально из–под их носа, и отговорили президента. Так что у меня, как и у моей супруги, тоже был законный повод потихоньку отчалить из Астаны. Крестный тесть готовил очередную смену правительства, а мне сказал: «подожди до нового премьера, потом все решится».

Неожиданно президент обратился ко мне.

— Рахат, — сказал он, — нужно устроить зондаж общественного мнения. Подумайте там со своими ребятами … Надо возрождать ханство.

Честно говоря, я даже не особенно удивился. И раньше президент заговаривал на эту тему. «Я хан, я султан … чего тут такого … если казахи попросят … вон в Эмиратах, у всех арабов есть же». И все же просьба была неожиданной.

В августе президент вернулся снова к этому разговору. Но к этому моменту у меня уже был готов план.

Глава 38 Почему я выступал за монархию

Теперь меня часто спрашивают — что я имел в виду, когда публиковал в «Караване» статью «Казахский султанат». В ней я призывал отказаться от республиканской формы правления и ввести монархию. Я отвечаю, что имел в виду именно то, что писал. И до сих пор стою за каждое написанное слово.

Эта статья не была фарсом, она была приглашением к серьезной дискуссии — к ней мало кто оказался готов, но это уже другой вопрос. Я же считаю, что предлагал оптимальный сценарий, как нам выбраться из застойной ситуации с наименьшими потерями.

Я вижу эту ситуацию таким образом: в Казахстане уже реально построена и функционирует монархическая система. Она прикрыта демократическим фасадом, обращенным на Запад, но в реалиях за этой вывеской осуществляется ничем не ограниченное авторитарное правление одного человека.

Мы называемся республикой, на бумаге у нас есть двухпалатный парламент, состоящий из одной партии, и независимый суд, и даже свободная пресса — но все мы прекрасно знаем, что у нас нет ничего из этого списка. И никакая мы не республика, конечно.

Такое положение вещей полностью устраивает нашего некоронованного короля. В своей стране он абсолютный монарх, а за рубежом считается президентом республики. В мире у него тот же статус, что у Николя Саркози, например.

У венесуэльского президента Уго Чавеса дела с фасадом обстоят хуже, и он считается диктатором. При этом, когда Чавеса посещает идея стать пожизненным президентом, он устраивает настоящий референдум, — и проигрывает. Народ Венесуэлы решил, что не хочет видеть своего популярного лидера десятилетия подряд, и Чавес согласился с народной волей. Сравните с нашей историей: мы получаем бессрочного правителя безо всякого референдума, единодушным решением полностью подконтрольных депутатов.

Кстати, в мае 2007‑го года у нас была еще одна возможность сравнить уровень свобод в «диктаторской» Венесуэле и нашем демократическом Казахстане. На той же неделе, когда наше правительство выключило из эфира частный телеканал «КТК», Уго Чавес хотел закрыть популярный частный телеканал «RCTV».

У диктатора Чавеса ничего не вышло: народ вышел на улицы, мировое сообщество выразило свое осуждение попыткой подавить независимую прессу — и канал «RCTV» вернулся в эфир, в том же виде и с той же редакционной политикой, что существовала до президентской атаки. Канал «КТК» тоже вернулся в эфир — но уже с новыми собственниками и под тотальным контролем правительства. Мой частный медиахолдинг нагло украл президент Назарбаев, назначив директором частного телеканала «КТК» сотрудника президентской администрации, а в частную газету «Караван» главным редактором — своего пресс–секретаря. Вместо прежних свободных новостей зрители и читатели отныне должны мириться с вечными панегириками в адрес мудрейшего из президентов.

И вот наша страна зависла в этом перекошенном состоянии между красивыми декорациями и более прозаичными реалиями. Я предложил перевернуть пирамиду: пусть лучше на вывеске у нас будет честно написано «султанат», но за ней действуют и независимый парламент, и суды, и пресса. Такой строй называется конституционной монархией и благополучно действует в самых процветающих странах мира. Например, в Великобритании- старейшей демократии на планете.

Или взять Бельгию, где монархический строй гарантирует стабильность страны (которая иначе распалась бы на две части), а конституционные институты обеспечивают ее развитие.

Все дело именно в определении — «конституционная» монархия. То есть ограниченная, при которой король выполняет представительские функции, а управляет страной премьер–министр.

Вот он и выход.