Крипт

Обносил кабак по кругу ведрами с брагой.

Отобрал у кабатчика черпало и черпалом этим съездил того по голове.

Сунув пальцы в рот, опустошил на заднем крыльце желудок, объясняя приблудной хрюшке, что так поступают все в Древнем Риме.

Немилосердно фальшиво проорал "Орла шестого легиона" и «Марсельезу», заставляя ту же хрюшку себе подпевать…

Как ни странно, дона Смарду собутыльники не обобрали и не прирезали, скинув тело в Настасью. Наоборот, около середины шестой стражи благополучно доставили домой. Как раз догорал закат, сторожа ходили с колотушками, монотонно распевая: "Огни, печи гаси-и-ить", — и от их воя у барона свербело в ушах. Шмякнувшись на крыльцо, Болард принялся искать в карманах ключи от родового гнезда. Не найдя ни ключей, ни карманов, повис на дверной колотушке и стал пинать двери ногой. Когда те растворились, облобызал привратника, одновременно изъясняя ему всю несправедливость тутошнего мироустройства, и отбыл в царство Морфея на полдороге к собственным покоям. И проснулся среди ночи злой и абсолютно трезвый. Башенные часы на ратуше, пошипев, извергли два удара. Не самое подходящее время, чтобы навестить возлюбленную невесту. Но Болард, выпив болтушку, изготовленную для него Рошалем, и убедившись, что ноги повинуются почти так же хорошо, как голова, решил неприятное дело не откладывать. Лучше сходить к дантисту прежде, чем щеку раздует флюс.

После возвращения в Настанг Майка жила у барона. Дона Дигна баронесса Смарда, попыталась, было, заикнуться об уроне девичьей чести. На что Болард резонно показал собственный меч — при талантах и репутации барона для болтунов более чем весомый аргумент. Матушка увяла и определила будущей невестке горенку под крышей, но милую и приятно обставленную. Окно горенки выходило в сад, а в саду жили соловьи. Самое время, рассуждал Болард, запахиваясь в тяжелый стеганый шлафрок и завязывая на худом животе пояс, послушать соловьев. Запинаясь за медные прутья, некогда удерживающие ковер, хватаясь за перила, он вскарабкался по скользкой мраморной лестнице, прошел длинным темным коридором и подергал дверь в Майкину комнату. Та, тихонько скрипнув, отворилась. Синеватый лунный свет заставил Боларда зажмуриться, потом глаза пробежали по скудной мебели вдоль стен, по теням в углах. Ноздри втянули сырой свежий запах из распахнутого оконца с кружевными занавесками. За оконцем действительно выдавали трели соловьи. Свистели, щелкали в залитых луной кущах старого сада, мокрых от росы. Точно весной. Барон на секунду заслушался, передохнул. Перевел взгляд на молочную от луны постель. Майка спала, вытянувшись, сбив к изножию одеяло. Рука и толстая едва начавшая отрастать коса свесились к полу.

А ближе к окну спал незнакомый парень, сплетясь с девчонкой ногами и по-хозяйски обнимая рукою грудь. Движение Боларда разбудило его, парень уселся в постели, уставившись на барона, отвесив рот. У парня было глупое, круглое, как луна, лицо, блеклые усики топорщились над губой. Посидев секунду в оцепенении, парень схватил в охапку одежду со спинки кровати, сапоги — и сиганул в окно. Внизу громко захрустело. Болард понял, что нашаривает рукой забытый в спальне меч, прикусил губу и выпал в коридор, яростно хлопнув дверью.

Беглеца он не поймал. Поднятые на ноги и допрошенные с пристрастием слуги также никого не видели. Ни этой ночью, ни прежде.

Прежде — потому что во дворец к дону Смарде охальник забрался нынче впервые. Да и, выпрыгнув в окошко на жестяную крышу пристройки, а потом наземь, не стал переть через ворота или на потеху караульным карабкаться на витую чугунную ограду. Еще подштанниками зацепишься невзначай. Нет, паренек нырнул в тень у заросшей повоем стены и прокрался к черному ходу. Там его уже ждали. Двери приоткрылись, женская рука в кружевной перчатке втянула гостя в коридор и повлекла сквозь пыльную темноту. Что-то щелкнуло, лицо опахнуло холодом и пряным запахом вин. Босые ноги ночного гостя нащупали каменные ступеньки, двери хлопнули за спиной, как капкан. Но тут же чиркнуло кресало, и трепещущее пламя озарило ряды огромных винных бочек и донца пыльных бутылей над ними, плотно уложенных на бесконечные деревянные полки. А еще лицо юной женщины под небрежно скрученным узлом вороных волос с воткнутым черепаховым гребнем. Ее зеленые глаза по-кошачьи светились, отражая огонек свечи. Коралловые губы насмешливо дрогнули:

— Тебе не холодно? Без штанов-то?..

Парень кинул охапку одежды под ноги, разобрав, без стеснения стал одеваться. Красавица — тоже без стеснения оценивая его стати — поглаживала на плече меховой воротник.

— Сладилось, похоже?

— Все, как ты велела, дона Грета, — пробурчал он, дергая запутавшийся гашник. — И пальцем рыжую не тронул.

— А хотелось?

— Так она ж дрыхла, какой интерес!

Парень, осклабившись, затягивал шнурки на льняной рубахе, обстоятельно расправлял колет. Присел на ступеньку, чтобы натянуть мягкие кожаные сапоги без каблуков.

— Рецептом зелья сонного поделись, что ли…

Гретхен вздернула нос. Протянула не к месту:

— Вот будь брат в полном здравии, тебе бы не уйти.