Крипт

— Толкаюцца тут всякия!! — пронзительно завопила бабуля.

Девчонка смущенно поежилась. Больше всего на свете она ненавидела скандалы и терялась от вспышек ярости зачастую совершенно не знакомых ей людей.

— Молодежь! До чиво распустились! Парень, а от девки ну не отличишь!

Майка растерянно потерлась потрепанными джинсами о край старухиной корзины, встряхнула рыжей головой.

— Мадам! — расхохотался Болард. — Вы раздавите мальчика своими пакетами. Пощадите, он исправится!

— А ты-ы!.. — заверещала старуха, но тут трамвай нервно дернулся, колеса проскрежетали по рельсам, пронзительно зазвенело соседнее стекло, рассыпалось мелкими брызгами по толпе. Солидно взвизгнула толстая накрашенная дама, милицейской сиреной взревел чей-то ребенок.

— Автобус… — прошелестело в воздухе. — Автобус… врезался…

Майка ухитрилась обернуться и увидела «уазик». Передняя дверь автобуса заменяла трамвайное окно. По-змеиному зашипев, открылись двери, и стало ясно, что трамвай дальше не пойдет.

— Ну и ладно, — бодро сказал Борис, когда они выбрались из вагона. — Мы и так приехали.

Они стояли у подножия крепостного вала, где над городом самодовольно возвышались темно-красные кирпичные стены. На холме от порывов сухого ветра покорно раскачивались пыльно-зеленые ивы, а справа, на площади Ленина, цвели огромные кусты роз, утопив в своем великолепии невзрачный памятник. Вождь почему-то сильно накренился вперед, и казалось, что он падает в знак солидарности с Пизанской башней. А может, просто вытягивает шею, тщетно стараясь взглянуть через холм на памятник отцу, обиженно повернувшийся к сыну задом. Майка уже не в первый раз любовалась этой семейной сценой, но опять не удержалась и фыркнула.

— Хочу розу, — капризно объявила, выскальзывая из толпы, Гретхен.

— Народу много, — назидательно сообщил сестре Борис.

Сосед Серафим объявил насмешливо:

— Трусит он, солнышко. Будет тебе роза.

— Не дома, — голосом, не подлежащим обжалованию, оборвал его приятель. Пошли.

— Слушаюсь, начальник, — Сима первым полез по крутому пыльному склону. Майка с удивлением глянула на это восхождение, хотела, было, предупредить, что вход в крепость один, через ленинский розарий, а не по горе. Но вспомнила, что у парней здесь раскоп, а, стало быть, им виднее. А прыткого Симочку уже поглотил оборонительный строй ив.

— Ох, мама… — уныло подбодрила себя Ритка и снисходительно подала братцу руку.

Неожиданно оказалось, что взбираться совсем легко. Даже Гретка в изящных туфельках на каблуках почти не отставала. Симочка дожидался возле сторожевой башни. Уже с розой. Из воздуха он ее вынул, что ли? А скорее, в пакете прятал. Для Гретки отчего не расстараться? Она всегда Симочке нравилась. Гретка розу приняла и даже улыбкой воздыхателя удостоила. Серафим покраснел. Борис презрительно фыркнул. Майка задумчиво почесала ухо. Она боялась, что археолог после такого заставит их карабкаться и на стену: просто так, без штурмовых лестниц. Но Борис просто открыл небольшую дубовую дверцу. И рыжая свято уверовала в правильность избранного почти другом детства пути. А зря. Внутренняя дверца оказалась заколочена широкими корявыми досками.

— Угу, — невозмутимо сказал Борис и пнул доски. — Можно и по стене пройти.

— Нельзя, — возразил Симочка.

— Это почему еще?

— А пра-авила запрещают.

— Какой ты весь пра-авильный… — Борис уже подымался по лестнице, ведущей на забороло. Остальные подались следом.

Лестница оказалась самая обычная, как в любом подъезде, и даже было в ней девять ступенек. Но «Правила» прогулки по крепостным стенам действительно запрещали. Даже квалифицировали это, как злостное хулиганство. И помня о финансовых затруднениях городских властей, щедро обещали за это штраф. До пятидесяти рублей на каждого нарушителя. Все это с большим удовольствием сообщили гостям два милиционера, которые, едва Борис появился на площадке, профессионально ловко вывернулись из-за огромной кучи мусора внизу. Этой кучей был завален ближайший спуск во двор. Поэтому одуревшие от жары стражи поймать нарушителей не могли и только назойливо прыгали среди кирпичей, бетонных труб и прочего строительного хлама, окружавшего новенький павильон — то ли кафе, то ли выставочного зала. Павильон блестел на солнце немытыми окнами, милиционеры радушно приглашали в участок, а впереди преграждала дорогу еще одна башня. Была она квадратная и, по странному замыслу древних зодчих, два отрезка стены сходились к ней тупым углом. То есть, почти сходились, упираясь все же в башню. Но можно было перешагнуть. Майка все еще не понимала, к чему такие сложности, конфликты с органами, когда можно обогнуть холм и попасть в крепость, как все приличные люди. Но сказать об этом Борису не успела, он уже обошел башню. Следом попрыгали Симочка с Гретой. А девчонка боялась. И не зря. Нога, выскользнув из босоножки, сорвалась, руки беспомощно царапнули кладку. Но Борис, схватив рыжую за запястья, поставил рядом с собой. Наставительно усмехнулся: — Осторожней, ребенок. Ты нам еще пригодишься.