Крипта

С каждым часом появлялись свежие, искусно отформатированные под ситуацию «факты». Опергруппы ФСБ проводили по городу обыски и задержания, добавляя в дело все новых «свидетелей» и «подозреваемых» подельников террориста, взорвавшего себя в посольстве. Все они предварительно были хорошо проинструктированы как себя вести, что говорить и в кого тыкать пальцем. И факты, и улики, и начавшие давать показания «задержанные» свидетельствовали о том, что под прямым руководством сотрудников посольства США в Москве создавалось диверсионное подполье для дестабилизации обстановки путем свершения терактов против граждан и саботажа ключевых объектов инфраструктуры. Никогда еще против кадровых сотрудников посольства США не было прямых улик в поддержке и фактическом руководстве международной террористической сетью с целью организации широкомасштабной диверсионной войны.

Шокированный госдеп, оказавшийся в непривычной для него ситуации оправдывающегося, вяло отбрехивался от сыплющихся со всех сторон обвинений. Притихшие западные СМИ с ужасом следили за нарастающей лавиной фактов, свидетельствующих о грязной игре ЦРУ, и готовились к большому брифингу, объявленному МИДом на вечер. Американский Конгресс уже запустил собственное расследование, обещая своим гражданам, изумленным тем, что Америка поддерживает ИГИЛ и скатилась до диверсионной войны, быстрое и справедливое расследование и такое же быстрое и справедливое наказание виновных.

На глазах разворачивался захватывающий, полный трагизма и нешуточных страстей хорошо срежиссированный Титовым спектакль. И в самый разгар этого увлекательного и динамичного действа Воронцу было поручено разбираться с древними иудейскими тайнами. Но работа есть работа. Тем более что полковник, когда давал это поручение, имел такой таинственный заговорщический вид, что создавалось впечатление, что от результатов его небольшого расследования зависит судьба всего человечества.

Итак... «Князья Изгнания созывают Великий синедрион. Избранный народ придет в движение». Информации в сети было явно недостаточно, чтобы строить обоснованные предположения, с какой целью это сообщение было встроено в блокчейн биткойна, и молодой опер решил проконсультироваться с учеными.

Титулованных востоковедов только в Москве оказалось больше десятка, но у всех были разные версии и трактовки послания, потому что никто толком не специализировался на мистической истории древнего Израиля и различных ветвях и тайных течениях иудаизма. Потратив полдня на предварительный сбор материала, оперативник быстро пробежался по своим заметкам и разочарованно вздохнул. Толковую версию из тех обрывочных сведений, что он наскреб, составить было невозможно. Он еще раз просмотрел список контактов, который ему составил доцент кафедры востоковедения МГИМО, и убедился, что обзвонил почти всех. Осталось только несколько ученых. Один был в Израиле на раскопках. Один – в Штатах в командировке на каком-то конгрессе. А один профессор – у себя на даче в Подмосковье. Напротив его имени стоял восклицательный знак. Молодой оперативник, совсем как школьник, погрыз карандаш, вспоминая, почему сделал такую пометку напротив этой фамилии. Ах да, в МГИМО сказали, что это лучший специалист то тайным иудейским обществам. Правда, он уже несколько лет как ушел на пенсию, был стар, ворчлив и несговорчив. Живет у себя на даче. Общаться ни с кем особо не хочет. На телефон не отвечает. Телевизор не смотрит. Большую часть времени проводит за изучением древних книг, которые ему приносят из архивов аспиранты.

Специалист по тайным иудейским обществам. Может, это как раз то, что надо. Воронец поскреб карандашом затылок, в нерешительности посопел и потянулся за своим смартом, чтобы проложить маршрут к даче профессора.

Аркадий Моисеевич Хейфиц оказался невысоким полноватым старичком с характерным, немного лукавым прищуром карих глаз, не потерявших от возраста своей глубины. Сомнения насчет ворчливости рассеялись почти сразу. Уже от ворот дачи Воронец увидел, как профессор, немного прихрамывая, неуклюже скакал по коротко стриженному газону, играя в мяч с тремя малолетними внуками. Да и в разговоре, несмотря на разницу в возрасте и снисходительный «одесский» говорок, он был вежлив и даже учтив.

– Так вот кто будоражит моих учеников странными вопросами, – хитро сощурил глаза Аркадий Моисеевич, когда на небольшой тенистой террасе они уселись за плетеный столик и одна из его дочерей принесла чай и постное домашнее печение.

– Ваших учеников? – переспросил оперативник.

– Моих-моих. Я, знаете ли, не одно поколение историков в Москве вырастил. Да и не только в Москве. Они меня и предупредили, что рано или поздно вы придете ко мне, – старик отпил чаю и захрустел печением. – Так что вас интересует про синедрион и Князей Изгнания?