Криптология и секретная связь. Сделано в СССР

Иногда применялась практика смены ключа в процессе шифрования одного послания (по заранее оговоренному условию). Смена шифра практиковалась и в тех случаях, когда возникало подозрение о полицейской дешифровке ранее перехваченных писем. Так, в 1902 году Цедербаум писал в редакцию газеты «Искра»: «Не находит ли Фекла нужным переменить шифр, потому что, очевидно, несколько наших писем к ней пропали».

Но ограничиться исключительно книжными ключами революционеры, понятно, не могли. Слишком непредвиденной была их жизнь, чтобы в любой момент под руками оказалась необходимая книга.

Так, в августе 1903 года «ленинцы» начали использовать уже известный гамбетовский шифр. А связано это было с драматическими событиями, начавшимися сразу по окончании Второго съезда РСДРП, на котором партия «раскололась» на большевиков («ленинцев») и меньшевиков. Единственное усложнение, которое внесли большевики в гамбетовский шифр, заключалось в введении для цифр первого десятка дополнительных чисел «8» и «9»: 6 = 86, 2 = 92, 8 = 98 и т. д.

Известно, что Феликс Дзержинский, один из лидеров «Социал-демократии королевства Польского и Литвы» и будущий организатор советских органов госбезопасности, в 1910-х годах использовал в своей переписке гамбетовский шифр и ключевые фразы «Матка боска ченстоховска», «Когда будет солнце и хорошая погода», «Души человечьи вечно одиноки».

Вместе с тем идея квадратного (координатного) шифра была настолько привлекательна, что подпольщики вновь и вновь обращались к ней. Одним из таких новых вариантов был «круглый» шифр (или, как его называл В. Акимов в своей книге, шифр «по таблице Пифагора»). Он представлял собой прямое усовершенствование квадратного шифра, известного еще со времен народничества.

Составлялась квадратная таблица размером 6 Ч 6, а буквы в ней размещались в алфавитном порядке по схеме графического лабиринта:

Буква сообщения записывалась как координатная дробь. Причем число можно было увеличивать на цифру 7 или множить на 7 и 10. Поэтому максимальные числа, которые встречались в дробях, – 84 и 120. Все эти новшества должны были озадачить дешифровщиков и маскировать систему шифра. Существовала и фиктивная дробь (пустышка): 6/7 = 7/6 и т. д., соответствующая пустой клетке таблицы. Она также использовалась в качестве знака разделения между словами.

Любую букву можно было зашифровать многими способами, например: А = 6/12 = 12/6 = 12/13 = 19/13 = 60/120 = 13/12 = 13/19 = 12/42 = 42/12 = 19/42 = 42/19.

Это была «вершина криптографической мысли» большевиков к весне 1905 года. Однако этот шифр был очень непрактичен и требовал предельного внимания при работе с ним. Достаточно было допустить ошибку в одном лишь знаке, пропустить цифру или, напротив, приписать лишнюю, как вся криптограмма превращалась в абсолютную «абракадабру». А это, при «химическом» копировании шифра или его некачественном проявлении, происходило всегда и везде.

В 1905 году на волне роста революционного движения в России было основано много новых издательств, которые начали массовыми тиражами выпускать ранее запрещенную литературу. И все эти издания сразу начали использоваться в качестве книжных шифров подполья. Кроме того, книжные шифры постоянно совершенствовались, а фиксированные страницы постепенно уходили в прошлое. В практику вошло правило постоянной смены ключевых страниц. При этом они обозначались определенными дробями, которые ставились в заранее оговоренных местах криптограмм.

Номера страниц определялись разными приемами – чаще всего произведением числителя и знаменателя или их суммой. Иногда их нужно было просто поставить рядом. Так, 2/5 писалось как 25, или же страница книги писалась как дата письма и т. д. Очень широко стали применяться «переменнозначные» книжные системы, где по определенным правилам автоматически менялись страницы ключа.

Среди социал-демократов также были изобретатели шифров. Остановимся на двух из них, принадлежавших к ядру социал-демократической большевистской партии и игравших ведущую роль в революционном движении, а также в ранний послереволюционный период. Это Глеб Иванович Бокий и Варвара Николаевна Яковлева.

При аресте Бокия полиция нашла у него самые обычные ученические тетради, исписанные математическими формулами, а в действительности – записями о подпольных делах, зашифрованными математическим шифром. Шифр этот был изобретением Глеба Ивановича, и ключ к нему был известен только ему одному. Лучшие шифровальщики, которых только имела в своем распоряжении царская «охранка», ломали головы над этими формулами, подозревая в них шифр. Однако раскусить этот орешек они так и не смогли.