Криптономикон, часть 1

— Наверное, я слишком стеснительный или вроде того, — говорит Рэнди.

— Стеснительность не помешает вам выслушать деловое предложение?

— Отнюдь.

— Моя дочь полагает, что вы и наш хозяин намерены в будущем проложить еще несколько кабелей.

— В бизнесе редко что-то делают один раз, — говорит Рэнди. — Это затрудняет бухгалтерию.

— Вы уже знаете, что море здесь очень мелкое.

— Да.

— И знаете, что кабель нельзя прокладывать в мелкой воде без предварительной очень детальной локационной съемки морского дна.

— Да.

— Съемку хотел бы провести я.

— Понятно.

— Нет, не думаю, чтобы вам было понятно. Однако я хочу, чтобы вы поняли, поэтому объясню.

— Хорошо, — кивает Рэнди. — Позвать партнера?

— Идея, которую я намерен предложить, очень проста, и для ее восприятия не нужны два первоклассных специалиста.

— Отлично. Что за идея?

— Подробная съемка даст чертову уйму информации обо всем, что лежит па морском дне. Часть информации может оказаться ценной. Ценнее, чем вы ожидаете.

— А, — говорит Рэнди, — вы хотите сказать, это может быть то, что ваша фирма умеет обращать в капитал.

— Да, — отвечает Дуг Шафто. — Если вы наймете кого-нибудь из моих конкурентов, они, наткнувшись на такую информацию, используют ее сами, а вам ничего не скажут. Вы не узнает об их находках и не получите прибыли. Если вы наймете «Семпер марин сервисис», я буду сообщать обо всех находках. Вы и ваша фирма получите свою долю.

— M-м, — тянет Рэнди. Он пытается сделать каменное лицо, но понимает, что Дуг Шафто видит его насквозь.

— При одном условии, — говорит Дуг Шафто.

— Я подозревал, что будут условия.

— Любая стоящая приманка насажена на крючок. Это крючок.

— И в чем он состоит?

— Ни слова этому козлу. — Дуг Шафто поводит большим пальцем в сторону Хьюберта Кеплера. — Потому что если Дантист разнюхает, они с Болоболо все приберут к рукам и нам ничего не достанется. Есть даже шанс, что нас просто убьют.

— Ну, насчет «просто убьют» и впрямь стоит подумать, — говорит Рэнди, — но я передам партнеру ваше предложение.

ТУННЕЛЬ

Уотерхауз и несколько десятков незнакомцев стоят и сидят в необыкновенно узком, вытянутом помещении, которое раскачивается из стороны в сторону. В помещении длинный ряд окон, но свет через них не идет, только звук: грохот, дребезжание и скрежет. Все погружены в себя и молчат, как в церкви перед началом службы.

Уотерхауз стоит, держась за петлевидный отросток потолка, иначе полетит спиной. Последние две минуты он внимательно разглядывал плакат с инструкцией по надеванию противогаза. У него самого, как и у всех, противогаз с собой, в брезентовой сумке через плечо. Сумка, правда, не такая, как у всех, потому что она американская и военного образца. На нее косятся.

На плакате — светлоликая модница с золотисто-каштановыми волосами, которые явно химически размягчили и заново отформовали в дорогой парикмахерской. Стоит прямо, как по струнке, подбородок выставлен, локти согнуты, ладони сложены в ритуальном жесте: пальцы в стороны, большие — вертикально вверх. На уровне лица в хитросплетении защитного цвета тесемок болтается жутковатый комок. Поднятые большие пальцы — опорная конструкция тесемочной паутины.

Уотерхауз в Лондоне уже два дня и в курсе, что будет дальше. Он узнает эту позу где и когда угодно. Красавица изготовилась, чтобы сделать энергичное движение подбородком. Если столица подвергнется газовой атаке, верхушки массивных почтовых ящиков, покрытые специальной краской, почернеют и раздастся определенный сигнал. Двадцать миллионов больших пальцев взметнутся к ядовито-зеленым, отравленным небесам. Десять миллионов противогазов повиснут в воздухе. Десять миллионов подбородков рывком вдвинутся в маску. Уотерхауз почти слышит скрип, с которым нежная кожа красавицы втискивается в тугую черную резину.

Как только подбородок всунут, все в порядке. Надо еще аккуратно распределить тесемки на золотисто-каштановом перманенте и побыстрее добраться до закрытого помещения, но самое страшное позади. У британских противогазов впереди круглая плоская нашлепка, чтобы дышать, в точности как свиной пятачок. Ни одна женщина не согласилась бы, чтобы ее застали мертвой в такой штуке, если бы их не надевали на плакатах безупречные красавицы.

Что-то мелькает в темноте за окном. Поезд едет в той части подземки, где брезжит тусклый свет, обнажая стигийские тайны метро. Все в вагоне моргают, переглядываются, вздыхают. Вокруг на мгновение вновь материализовался мир. Фрагменты стены, металлические балки, пучки кабеля небесными телами проплывают в пространстве по мере того, как поезд ползет мимо.

Уотерхауз смотрит на кабели. Они тянутся параллельно и прикреплены к стене металлическими скобами — словно побеги некоего глубинного плюща, расползаются во мраке метро, тайком от обслуживающего персонала ищут, как бы пробиться наружу, к свету.