Крис Джонс и его желания (СИ)

— Привет, мои папа и мама. Мои дни в лагере проходят неплохо. Но хочу сказать, что я скучаю по дому. Я здесь уже 18 дней, а это значит, что через 3 дня буду дома. Очень классно, что путёвка досталась именно мне, а не Робину. А ещё я нашёл друга Эрика, правда он немного странный, и у него сильная страсть к еде. Но это же не главное, что он похож на поросёнка, я вот, например дрыщ. Вожатые у нас хорошие. Мы с ними побывали несколько раз в лесу, посещали аквапарки и бассейны. Ходили в музеи и на выставки. Я бы хотел узнать, почему вы не приезжали на родительский день? Он каждую субботу, надеюсь, у вас на это были причины. Так как иногда мне кажется, что вы обо мне забыли. И ещё… на телефон мой даже не звоните, я случайно утопил его в море. Неудачный эксперимент. Ладно, прощайте, — свернув письмо, я откинулся на холодную стену.

— Ну и почерк у меня, — потерев красные глаза, я только что осознал, что моим родным на меня действительно плевать Я им писал, писал, а они даже не читали. Просидев несколько секунд, думал, открывать второе письмо или нет. Я немного поплакал, но всё же открыл письмо за 2011 год.

— Простите, что не писал. Я был у родителей Эрика, я вам писал о нём в предыдущем письме. Так случилось, что, когда всех детей забирали из лагеря, то, наверное, из-за очень важных дел вы не приехали за мной, так же, как и родитель Эрика. Автобус попал в страшную аварию, о ней даже писали в газетах. Нам с Эриком пришлось долгое время жить в лесу у одной знахарки, можно сказать, она привела наше здоровье в порядок, — мне не хотелось читать это грёбаное письмо, на душе было так паршиво. И, может, хорошо, что я не знаю, как жил все эти 5 лет. Моя душа, кажется, покинула меня. Мне хотелось поскорее убраться от сюда к чёртовой матери! Могли хотя бы из уважения прочитать эти дурацкие письма.

Всё, хватит! Когда я поднялся, все письма, лежащие у меня на коленях, попадали вниз. Окинув комнату взглядом, в котором ностальгии и вовсе не было, поспешил покинуть квартиру. Я в последний раз посмотрел на родителей, на комнаты, на двери от подъезда и понял, что здесь больше никогда не появлюсь. В одну минуту моя жизнь оборвалась. Она как будто болталась, болталась на ниточке — и тут хрясь, ни ниточки, ни жизни.

Всё, к чему я так стремился, всё, что я приобрёл, потеряло смысл. Я спустился по лестнице, на которой стоял отвратительный запах алкоголя и сигарет, причём дешевых. Когда мне было паскудно, я всегда катался на машине, но в этот раз машина мне удовольствия не принесла. Через полчаса я уже стоял на одном из кладбищ. «Робин Мерлин Джош. 1992–2015. Светлая память».

Я сам не знаю почему, но я плакал. Ведь я не чувствовал от него никакой поддержки, он меня избивал все 14 лет. Я очень часто желал ему смерти, серьёзно, не просто так, сгоряча, а действительно, от чистого сердца. Да, знаю очень низко с моей стороны.

А сейчас что? Робина нет, а я сижу и плачу. А плачу, потому что… Мне жаль не от того, что он погиб. Это не важно, люди погибают каждый день, жизнь — не вечна. Мне жаль, что все 23 года своей жизни он прожил напрасно. Он не добился ничегошеньки: не создал семью, не почувствовал радости. А его вечные гулянки, увлечение наркотиками и алкоголем можно легко объяснить. Счастливый человек для того, чтобы ему стало хорошо, не будет гробить своё здоровье, он просто будет жить. Но с другой стороны родители Роба любили, а хотя… Кто знает, что творилось в его голове?

На памятнике было фото, фото, где тот улыбается. Честно говоря, я никогда не видел, как он улыбается. А то, что Роб приходил пьяный и весёлый это не то, это просто алкоголь. На могиле не было цветов, только завялые розы и растрёпанные венки. Засунув руки в карманы, я почувствовал три шарика. Вытащив их, я понял, что это жвачки, круглые жвачки, которые так любил Робин.

Честно говоря, я понятия не имею, откуда они там, но, откинув все свои мысли, я положил три шарика на тарелку у могилы. И цвета такие красивые: ярко-фиолетовый, солнечно-жёлтый и тёмно-коричневый. Я помню, как он приходил со школы, и у него был целый пакет таких разноцветных штучек. Роб сидел и лопал их до тех пор, пока его не стошнит, в прямом смысле. И, конечно же, он давал мне одну жвачку, только одну из 25, вот гавнюк.

Ухмыльнувшись, я поднялся и решил пройтись к своей школе. Нет, что вы! Я не хотел туда заходить, мне просто было интересно, изменилось ли там что-то. По дороге я увидел свою учительницу химии, она из тех людей, которым скажешь «добрый день», а она морду кирпичом и прёт куда ей нужно, поэтому я просто улыбнулся.