Кристиан Фэй (СИ)

Пенсне на носу директора сверкнуло, подчеркнув ехидный блеск его глаз.

— Тем не менее он ваш клиент, господин Фэй. Настоящую профессиональную крестную фею не должно смущать психическое состояние ее подопечного.

— А какая у него мечта? — Кристиан поднес чашку к губам и сделал глоток.

— Хочет стать маркизом и жениться на королевской дочке.

Со стороны кресла, где сидел Фэй, донеслось бульканье и сдавленный кашель.

— Ну, в общем-то, в этом мире нет ничего невозможного, — поспешил заверить он, вытирая потеки чая платочком. — Тем более для меня. Я просто обязан защитить несчастного и добиться справедливости.

— Чудесно, Кристиан! — с неменьшим энтузиазмом донеслось в ответ.— Я в вас и не сомневался! Бедный мальчик ждет вашей помощи.

Фэй с подозрением уставился на директора. Тот продолжал сиять, словно начищенный медный таз.

— Ну что же вы сидите? Вперед! Данные на клиента доставят в вашу комнату.

Господин Пушок пребывал в стрессе. Он испытывал странное беспокойство под плотоядными взглядами огромного рыжего котяры, примостившегося на диванчике напротив.

Его хозяин тем временем снимал кипящий чайник с крюка над огнем.

— Нет, я точно не хочу, чтобы телега отца свалилась с обрыва по дороге домой! И самовозгорание брата тоже не нужно!

— Да что же тебе надо тогда?! — возмутился кот по имени Кристиан.

Ганс развел руками.

— Просто уехать отсюда. Чаю? Или, может, молока?

Кот на мгновение задумался.

— Чаю, будь так добр,— наконец выдал он. — Уехать куда? У тебя есть какое-то определенное место?

— Нет, к сожалению… — проговорил Ганс, со смешанными чувствами наблюдая за тем, как кот выудил кружевной платочек из сапога и принялся протирать им края чашки. — Она чистая, можешь не беспокоиться.

Кот застыл, словно его застали за чем-то неприличным, и поспешно запхал платочек обратно.

— А план? — поинтересовался он. — Что ты собираешься делать в чужом городе?

По лицу Ганса блуждала абсолютная растерянность.

— Может, ты что-то умеешь? Есть какие-то… особые таланты? — подсказал Кристиан.

Растерянность и не думала исчезать со сцены.

— Ээ… Печь хлеб? — наконец ответил юноша.

— Хорошо,— выдохнул кот и запил разочарование чаем. — А чем бы ты хотел заниматься?

— О…— Плечи Ганса мгновенно расправились, а глаза зажглись каким-то особенным блеском. — Скакать на белом коне по улицам. В красивом камзоле и со шпагой. Чтобы девушки стояли на балконах и бросали лепестки роз. И кричали: «Это же Ганс! Как он прекрасен! Ганс, Ганс, возьми ме…»

— Я понял, хватит,— поспешно прервал его кот.

Отставив чашку в сторону, он принялся лапой чертить на столе воображаемую схему.

— Видишь ли, в чем дело… Для того чтобы девушки заваливали тебя розами и трусиками, ты должен вызывать восхищение и уважение. В обществе восхищение и уважение возникают когда?.. — Рыжая лапа поставила на столе жирную точку. — Когда есть деньги. Или красота. Или сила с высокородным происхождением. Иногда, конечно, талант, — добавил кот после недолгого раздумья, — но его надо разглядеть, показать обществу, а общество думает туго. И оценивает по достоинству тогда, когда тебя уже давно жрут черви. В общем, вариант с талантом нам не подходит… Следишь за моей мыслью? — на всякий случай спросил он.

Ганс ответил ему совершенно пустым взглядом.

— Ну ладно,— Кристиан сдался.— Зайдем с другой стороны. Никакого особого таланта у тебя нет…

— А как же мои булочки? — робко напомнил Ганс.

— Да, да, я же говорю — особых талантов нет,— отмахнулся кот. Он вышел из-за стола и обошел юношу кругом. — С красотой тоже не очень… И с мечом ты вряд ли умеешь обращаться.

— А как же шпага?

Кот фыркнул.

— Шпагой обычно фехтуют высокородные дохляки, а ты со своими мозолями и загаром не смахиваешь на маркиза. Есть у меня один такой знакомый, здоровенный грубый мужлан. Охотник, видишь ли, жить не может без походных штанов. Про него никто и не скажет, что он родился в замке... — Внезапно Кристиан умолк. Его желтые глаза сощурились и вновь остановились на коренастой фигуре Ганса. — Никто и не скажет, что он — барон... И действительно. А ну-ка, выпрями спину.

Спустя месяцы мельник и его старший сын описывали эту встречу так.

— Я всегда старался понять этого дурня,— качая головой, говорил мельник и закуривал трубку. Увидь это выражение мученического вселенского терпения иконописец, он пришел бы в восторг. — Но когда он приволок еще одного котяру и заявил, что это — его крестная фея, тут я понял, что дело глухо. Совсем сбрендил, бедняга.

— Еще и сапоги на него напялил, сумасшедший,— вторил ему Микаэль. — На кота. Сапоги.

На этом моменте мельник кивал изумленным взглядам слушателей и утирал скупую мужскую слезу.

— Пришлось отправить его на лечение в город. Не знаю уж, когда он вернется… И вернется ли вообще.

После этой фразы у слушателей возникало стойкое желание более не трогать тему младшего сына, и направление разговора стремительно менялось. История была печальной и малопривлекательной.

Хотя на самом деле все обстояло совсем по-другому. Но кто бы им поверил, вздумай они рассказать правду?