Кристина

Потом дядя Женя уехал в Евпаторию, и я осталась одна. Наставали самые веселые дни — приходила весна. Обычно, когда она приходила, я чувствовала ее сердцем. Друзья никогда не верили, когда я говорила, что чувствую весну, все смеялись и отвечали, что она еще не скоро. Но я никогда не ошибалась. Всегда скидывала с себя шубу и отбрасывала подальше шарф и бежала на улицу. И хоть я и простужалась, и валялась потом в кровати, но всегда точно на следующий день приходило настоящее тепло, которое уже не отступало.

Так было и в этот раз.

Простуда прошла незаметно, хотя и было сложновато. Тут еще дядя Женя телеграмму прислал, что с курорта поедет сразу к брату двоюродному в Калининград. Поэтому раньше лета я его не ждала.

Однажды, когда Виталя ночевал у меня, мне приснился довольно странный сон. Я просто не ожидала, что такое может присниться, да еще и мне, человеку глубоко неверующему, или скорее безразличному в этом смысле. Мне приснился ангел. Хотя я и не знала, как они выглядят, но я почему-то точно поняла, что он был ангел. Он стоял возле кровати и светился, чуть возвышаясь над полом, и меня он совсем не напугал. Он был молчалив, и ни одна мускула на его лице не выдавала его настроения. Я не могла понять, то ли он печален, то ли рад. Но потом он сказал, что покажет мне что-то, что поможет мне, повел меня за собой и остановился. А затем, повернувшись ко мне, протянул на двух руках книжку с золотыми буквами. И исчез. А я продолжила спать.

Утром, когда Виталя проснулся, рассказал мне следующее:

— Ты ночью куда ходила?

— Куда ходила?

— Ты что, уже не помнишь, что ночью вставала?

— Нет. А что, вставала? — Засмеялась я.

— Ага, пошла вперед, короче, руки вытянула. Зашла в кабинет и там стекло разбила от шкафа, вытащила Библию, и легла спать под стол с ней в обнимку.

— Чего ты брешешь? — Захохотала я.

Я ему не поверила, потому что мы обычно друг друга так подкалывали. Но он оставался совершенно серьезен.

— Да что ты не веришь? Я тебя поднял и спать уложил, а вот стекло не убрал, иди, посмотри, если не веришь.

Я скинула одеяло, побежала в кабинет и увидела разбитое стекло возле одного из шкафов. Подошел Виталя и вытащил Библию:

— Вот. — Подал мне ее. — И с ней спать легла.

Я взяла у него книгу.

— Я не могла ее вытащить. Зачем она мне?

А позже обнаружила маленькие порезы на ступнях. Тогда и поняла, что точно во сне ходила и на стекло наступила. Потом и про сон вспомнила.

Да его и забыть нельзя было. С тех пор тот треклятый ангел не оставлял меня, и почти каждую ночь приходил и тыкал меня носом в Библию, приказывая то ли одуматься, то ли прекратить что-то, то ли верить.

Тогда я обратилась к врачу. Меня обследовали и поставили диагноз: сомнамбулизм. Я распереживалась, думая, что это страшное, и успокоилась только тогда, когда мне сказали, что я просто лунатик, ходящий во сне.

Однако этим все не кончилось. Лунатиком я была особенным! Я постоянно просыпалась и находила себя на диване в клубочке, с поджатыми ногами, в позе, в которую, будучи здоровой, не свернулась бы никогда. Иногда спала под столом, возле батареи. Иногда за столом. Мне назначили лечение. Я должна была много отдыхать. Но осуществить это было невозможно.

Потом уехал Виталя, по работе, и я осталась совсем одна.

Я взяла отпуск, чтобы полностью посвятить себя лечению, но тут начался тот самый период моей жизни, когда те вопросы, о которых я говорила в начале, встали особенно остро, и потребовали наискорейшего решения.

Тогда ночью я оставалась одна, и мне становилось особенно страшно. Я никогда раньше не догадывалась, но, оказалось, я на дух не переносила оставаться ночью в темноте одной. Я ложилась спать и первые секунды, после того как выключала свет и непривыкшие глаза вперялись в темноту, ничего не видя, казались мне самыми страшными. Я укладывалась в кровать и смотрела в потолок, ожидая, когда придет сон, но мне все чаще удавалось заснуть только под утро. Тогда квартира словно наполнялась чужими шагами и покашливанием, кто-то где-то наступал на половицу и неосторожно шумел посудой. Дом, казалось мне, больше не был моим, а чьим-то, с кем я еще не была знакома. Утром же все возвращалось на круги своя. Как же я просыпалась утром! Как я была рада, что проснулась, я вскакивала с постели и бежала умываться. Но только приходила ночь, и все начиналось опять. Все небо повисало надо мной. Я тогда часто вспоминала те три ночи, которые гоголевский Хома провел рядом с гробом панночки. Я начинала задумываться о жизни. И о смерти. Она особенно четко приходила ко мне в моих видениях. И о НЕМ. О БОГЕ. Почему-то особенно часто. Но наступало утро, я просыпалась где-нибудь под столом и шла завтракать.

Эти несколько недель, которые я была в полном одиночестве, свели меня с ума. Мне вдруг показалось, что нет больше будущего передо мной. Что это тупик, и что моя неправильная жизнь завела меня в него.

Тогда случайно я наткнулась на объявление о помощи психолога и набрала номер.

— Алло, я слушаю.

— Здравствуйте. Могу я поговорить с Анной? — Мой голос вдруг задрожал, и трубка чуть не выпала из рук.

— Это я.