Кристина Орбакайте. Триумф и драма

И был еще один интересный момент. В первый вечер, когда их привезли к Алле. Познакомились. Они сели за рояль и напевали свои мелодии, Алла сыграла только-только придуманную песню (слов еще не было) «Три счастливых дня». И вдруг они ни с того ни с сего стали играть гимны. Спели шведский, английский, американский, мы вроде бы должны были сразу ответить своим, советским, гимном. Мы затянули «Союз нерушимый…» – но спели только две строчки, переглянулись, никто слов дальше не знал. Кристина, школьница младших классов, дотянула до припева, мы засмеялись, сделали вид, что это шутка, вроде бы слова знаем, но петь дальше не хотим. Тогда я впервые понял, что только люди, уважающие свою страну, знают текст своего гимна и с удовольствием поют его…»

Когда шведы покидали Москву, с ними произошел весьма забавный эпизод, связанный с провозом крупной партии черной икры. Ведь на Западе этот продукт считался еще большим деликатесом, чем в СССР, и стоил огромных денег. Вот шведы и решили увезти на родину как можно больше этого продукта. Что из этого вышло, рассказывает Бьорн Ульвеус:

«Алла пригласила нас к себе домой, накрыв богатый, типично русский стол со всякими закусками и, главное, с черной икрой! Она нам так понравилась, что мы решили прихватить несколько килограммов этого деликатеса с собой в Стокгольм. Однако сделать это было невозможно, поскольку вывоз такого количества икры из СССР был запрещен. Но Алла сказала: «Я вам помогу!» В итоге она вместе с нами приехала в аэропорт. Ее, разумеется, тут же узнали и сразу обступили. Пока Пугачева со всеми общалась, раздавала автографы, мы с Бенни потихоньку прошмыгнули за спинами таможенников. Я до сих пор благодарен Алле за то, что она тогда для нас сделала. Ту икру мы ели, кажется, целую вечность!..»

Тем временем продолжаются съемки фильма «Чучело». К февралю была уже отснята большая часть материала, и съемки плавно двигались к своему завершению. Как вдруг случилось ЧП, главным виновником которого стала Кристина Орбакайте.

В финальных кадрах фильма ее героиня, доведенная до отчаяния нападками со стороны своих одноклассников, должна была остричься наголо. Когда фильм только начинал сниматься, у Быкова был предварительный разговор на эту тему с Кристиной, и она тогда дала свое согласие на такую стрижку. Но к концу съемок внезапно передумала. Что вполне объяснимо: не каждый подросток согласится щеголять лысой головой в школе и на улице. Когда же Быков стал настаивать на своем, у девочки случилась истерика. Она заявила, что ни за что не будет стричься, а если ее будут уговаривать, перестанет сниматься вовсе. Естественно, про этот конфликт тут же стало известно Алле Пугачевой. Далее послушаем саму К. Орбакайте:

«Мама, когда я ее попросила, взяла все на себя. Мама сильный человек и в жизни и в творчестве. А я – ее слабость. Поэтому когда Ролан Антонович сказал мне: «Завтра придешь остриженная», я, придя назавтра с косами, сказала самое для себя простое: «Мама не разрешила». И мама подтвердила, что не разрешает. Я ведь не могла сказать Быкову: «Нет». Вернее сказать-то могла, но настоять – вряд ли. Он же все-таки действительно был моим мозгом и сердцем… А мама могла сказать «нет» кому угодно, чтоб заслонить меня. И сказала…»

Быков сильно переживал случившееся. В сущности из-за прихоти 11-летней девчонки могла погибнуть уже почти отснятая картина, постановки которой он добивался больше года. Дело усугублялось тем, что, когда Быков пришел в гримерный цех с целью узнать, можно ли сделать специальный парик на подростка, ему поначалу ответили отказом. Дело в том, что таких париков на студии никогда еще не делали и никто не мог дать гарантии, что даже если его сделать, то он будет хорошо смотреться в кадре. Короче, проблем из-за строптивости Орбакайте появилось выше крыши. Вот когда недоброжелатели Пугачевой порезвились вволю. «Мы вас предупреждали!» – говорили они Быкову.

Вспоминает К. Орбакайте: «Непростыми были наши отношения с Роланом Антоновичем. И обожание, и детская ревность, и чувство независимости, и подростковое упрямство. Помню, однажды, когда я в очередной раз вырвала свою руку (когда что-то объяснял, то обычно он отводил меня в сторонку и брал за руку), Ролан Антонович сказал: «Деточка, пройдет десять лет, и я стану для тебя лучшим воспоминанием детства, лучшим другом». А я ему крикнула: «Нет! Никогда!»…

Короче, я обиделась на Ролана Антоновича, какая-то вредность поперла из меня. Может, из-за той большой нагрузки, которая свалилась на меня…»