Кристмас

Так мне представилась картина, когда молодой гвардейский офицер, потомственный дворянин Борис Сергеевич Чертов, ранним ноябрьским утром ехал на дуэль. Я подошел к стене и снова посмотрел на старую фотографию, потом заглянул в зеркало. Удивительное сходство еще более поразило меня. Единственное отличие заключалось в том, что я стригся очень коротко и не носил модные в те времена бакенбарды. Лица были очень похожи, да и имена мы носили одинаковые. Из статьи в «Губернских новостях» нельзя было понять, почему Чертов только лишился офицерства и дворянства, а не отправился на каторгу. Его лишь сослали из Петербурга в глухомань, маленькое имение, доставшееся ему по наследству от сумасшедшего отца. Можно предположить, что у августейшей особы в день судебного разбирательства были именины.

Я бережно держал пожелтевший ветхий листок, боясь, что он рассыплется от неосторожного прикосновения. В статье, называвшейся «Таинственные события в деревне Чертовка» была дана краткая предыстория появления здесь местного барина.

Дальше начиналось самое интересное. Со слов знакомого краеведа я полагал, что местные крестьяне бунтовали, а они, оказывается, отправили тайком ходока к самому генерал– губернатору с просьбой защитить их от барина.

Когда приехал урядник с солдатами, то все крестьянские избы были пустыми, кроме одной, где жила какая-то безумная старуха. На улице стоял декабрь, и в холодных домах в люльках лежали заиндевевшие от мороза трупики детей. Самого барина нигде не нашли. Зато в доме находились уже окоченевшие трупы его жены и дочери. Далее между солдатами случился какой-то конфликт, и они друг друга перебили. Дело закончилось тем, что местные власти дом опечатали, и он долгое время стоял пустым.

Вот еще интересная статейка. Называется «Игра в преферанс с дьяволом». Передо мной вырванная страница из журнала «Нива». Всматриваюсь в год, пропечатанный мелким шрифтом внизу листка. Судя по всему, то, что здесь излагается, произошло уже лет через тридцать после Чертова. Интересно, откуда у Аникеева такие материалы? Он что, по библиотекам рыскал и тайком странички вырывал? Ладно, читаю…

«…Мы ехали на перекладных и остановились на станции Горино, чтобы сменить лошадей, отдохнуть и поужинать. В казенной избе, кроме нас с товарищем, людей молодых, остановились и два господина преклонного возраста. Одному из них, отставному майору и известному в своих кругах преферансисту, накануне удалось сорвать большой куш. Он послал человека в местный магазинчик, и шампанское полилось рекой. Как само собой разумеющееся, прозвучало предложение сыграть в преферанс. Мы расписали пульку до десяти, по копеечке за вист, и, играя, вспоминали разные истории. Майору опять везло, и он, будучи изрядно подшофе, рассказал, что неподалеку, верстах в десяти отсюда, есть деревенька со странным названием Чертовка, принадлежавшая когда-то его другу, дуэлянту и гуляке. Там приключилась какая-то таинственная история, и об этом месте ходили престранные слухи.

– Господа, – сказал бывший военный, – а не навестить ли нам деревеньку? Ночь-с, чертовщина разная, как у Гоголя. Распишем там партию, и будет что вспомнить. Кутить так кутить-с, ямщику плачу я.

Шампанское стучало в висках, барышень здесь не было, а нам хотелось каких-нибудь приключений. Кроме того, никто не захотел выказать себя трусом.

Из пяти ямщиков, бывших на станции, согласился поехать самый молодой, и то за огромные деньги – рубль серебром.

Стояла зима, дорогу занесло, и лошадь медленно шла по глубокому снегу. Ямщик стал опасаться, что кобыла сломает себе ногу, и хотел повернуть обратно, но разгулявшийся майор накинул ему еще двугривенный. Темная, пустая деревня и манила, и пугала. Шампанское стало выветриваться, и я, постепенно трезвея, уже начинал упрекать себя в легкомыслии.

Еще издалека мы увидели, что в барской усадьбе мерцает какой-то огонек.

– Странно, – сказал майор, зябко поднимая воротник длинной медвежьей шубы. – Доподлинно известно, что здесь никто не живет.

Ямщик размашисто перекрестился, потом вынул из-за пазухи крестик и поцеловал. Лошадь начала взбрыкивать и ржать, мотая мордой и кося испуганными глазами.

Высокие деревянные ворота открылись при нашем приближении сами собой. Никто не захотел идти первым. Майор огляделся, тоже осенил себя крестным знамением и пошел к крыльцу.

Дверь в дом была не заперта. В гостиной с шипением горели свечи в канделябрах, крышка пианино была открыта, как будто кто-то недавно музицировал. На столе, покрытом зеленым сукном, лежали карты, листок бумаги с расчерченной пулькой. В бокалах искрилось и пузырилось шампанское.

– Здравствуйте, господа! – прозвучало сзади.

Оглянувшись, мы увидели странного человека с седыми волосами в инвалидной коляске. У него было худое лицо в крупных оспинах, кисти рук покрывали разлохмаченные обрывки бинтов. Он улыбался одним только ртом с тонкими, как ниточки, губами. В глазах же был лед. Он указал на стоящую в углу вешалку, верх которой был сделан из лосиных рогов: