Кристофер Нолан. Фильмы, загадки и чудеса культового режиссера

Тогда же Нолан добрался до «Pink Floyd: Стена» (1982) – величественной психоделической рок-оперы Алана Паркера с анимацией Джеральда Скарфа[22]. В самом известном ее эпизоде класс безмолвных школьников с бесстрастными лицами-масками марширует под звуки анархистского гимна Another Brick in the Wall[23], пока не проваливается в мясорубку. Сцена подходит к кульминации… и оказывается лишь фантазией юного ученика, который потирает руку после удара учительской указкой. На съемках «Начала» Нолан показывал «Стену» членам команды как пример переплетения памяти и воображения, грез и реальности. «Мне очень хотелось донести до них этот сплав воспоминаний и фантазии, настоящего времени и придуманного прошлого. Пожалуй, своей структурой фильм обязан альбому, однако авторы придумали все эти безумные параллельные реальности, которые затем чередуются и увязываются друг с другом. Помню, что “Стену” я посмотрел примерно тогда же, когда прочитал “Землю воды”, и обнаружил между ними много общего. Структура фильма напоминала то, что я видел на страницах книги. В те годы я много думал о кино: чего в нем можно добиться, какие истории и структуры меня привлекают. И я осознанно провел параллели между “Стеной” и “Землей воды”. Помню, у меня был очень хороший (и прямодушный) учитель литературы, который однажды сказал мне: “Относись к книгам так же, как относишься к кино”. Совет отличный, но уже тогда я всем сердцем знал, что мне такое не под силу. Как только он это сказал, я понял: этому не бывать. Значит, придется симулировать».

Фильм Алана Паркера «Pink Floyd: Стена» (1982), вдохновивший «Начало» Нолана своим переплетением личного опыта, воспоминаний и фантазий.

* * *

«Симуляция» довела Нолана до курса литературы в Университетском колледже Лондона, но сначала он взял год передышки: путешествовал, снимал короткометражные фильмы и работал, где придется. «Я взялся за изучение английского и гуманитарных наук, потому что меня интересуют люди и истории, однако в детстве мне неплохо давалась математика, – рассказывает Нолан. – Но математика – наука сухая, и мне она наскучила; не хватило дисциплины. Я больше тяготею к людям и всему, что с ними связано. Впрочем, меня по-прежнему увлекают геометрические узоры, фигуры и числа. Бывало, мне задавали вопрос (не знаю, почему, но в начале карьеры об этом часто спрашивают): чем бы вы занимались, если бы не стали режиссером? Наверное, был бы архитектором – так я чаще всего отвечал. Мама считала, что это очень классная профессия. Мне кажется, в архитектуре (а уж тем более в лучших ее образцах) есть элемент повествования. Там все очень конкретно. Пару лет назад мы провели отпуск в Камбодже, посетили Ангкор-Ват[24]. Для богатых туристов у них особые условия: на рассвете вас проводят с черного входа, чтобы была полная приватность. Но я быстро понял, что это ошибка. Подобно Тадж-Махалу в Индии, Ангкор-Ват спроектирован так, чтобы последовательно раскрывать свою историю. К храму нужно подходить спереди, а не пробираться тайком с тыла и “престижно” стоять в одиночестве. Это все равно что смотреть фильм задом наперед. Мы лишили себя задуманного эффекта – сюжета, который выстроил архитектор, продумывая пространство. Так же и режиссер продумывает мизансцены и связь между кадрами, определяет географию истории – все это во многом перекликается с архитектурой. Режиссер создает мир фильма. Для меня очень важна геометрия сюжета, и я каждый раз держу ее в уме, готовясь к съемкам».

Не случайно герой ДиКаприо в «Начале» встречается с профессором архитектуры в исполнении Майкла Кейна перед доской, где начерчена схема самонесущего восьмиугольного купола кафедрального собора Флоренции. Филиппо Брунеллески возвел его поверх уже готовых стен, сложив «елочкой» четыре миллиона кирпичей по методу, который ученые так до сих пор не могут объяснить. Это невозможная конструкция, загадка архитектуры. «Иногда я просто полон почтения перед достижениями Брунеллески, – сказал недавно итальянский исследователь Массимо Риччи в интервью National Geographic. – А иногда мне хочется послать его к черту, настолько он сводит меня с ума».

Этот купол вполне можно считать метафорой всех фильмов Нолана: таких же невозможных конструкций, которые пленяют и возвышают своих героев, притягивают и околдовывают зрителей. Более того, нагляднее всего его кино раскрывается как попытка связать друг с другом два очень разных здания, проложить курс длиной в 6350 километров между двумя архитектурными стилями, воплощающими две различные социальные системы и два различных человеческих состояния. Их связь дает нам ключ к фильмографии Нолана.

Самонесущий купол флорентийского собора, возведенный часовщиком Филиппо Брунеллески по методу, который ученые до сих пор не могут полностью объяснить.