Критическая Масса, 2006, № 1

2 Флобер одним из первых, после Бодлера, столкнулся с бессилием литературы перед лицом товарного характера общественных отношений. См. знаменитое вступление к «Цветам зла», заканчивающееся обращением к читателю-лицемеру, и комментарий Беньямина: «Поразительно видеть лирика, обращенного к этой публике, самой неблагодарной. Объяснение, разумеется, напрашивается само собой. Бодлер хотел быть понятым: он посвящает книгу тем, кто на него похож» (Вальтер Беньямин. Шарль Бодлер. Поэт в эпоху зрелого капитализма // Вальтер Беньямин. Маски времени. СПб.: Симпозиум, 2004. С. 172). Пройдет немного времени, и Ван Гог, докладывая брату о своих делах, будет называть публику, приходящую на вернисажи, не иначе, как «холодная сволочь».

3 Ролан Барт. Литература и значение // Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, 1989. С. 296. К слову, в размышлениях Барта это сквозной мотив: «Знать, что для другого не пишут, знать, что написанное мною не заставит любимого полюбить меня, что письмо ничего не возмещает, ничего не сублимирует, что оно как раз там, где тебя нет , — это и есть начало письма» (Ролан Барт. Фрагменты речи влюбленного. М.: Ad Marginem, 1999. С. 259).

4 Цит. по: Литература факта. Первый сборник материалов работников ЛЕФа. М.: Захаров, 2000. С. 164.

5 Я имею в виду, главным образом, его поэму о первой Чеченской войне, построенную как прямое обращение к Глебу Павловскому, бывшему диссиденту, ставшему «реальным политиком».

6 Роман Якобсон. Язык и бессознательное. М.: Гнозис, 1996. С. 124.

На выход книги «Кирилл Медведев. Тексты, изданные без ведома автора». Заявление Кирилла Медведева

Издательство «НЛО» выпустило книгу «Кирилл Медведев. Тексты, изданные без ведома автора», реализовав возможность, заложенную в моем «Манифесте об авторском праве», — самовольная публикация без каких-либо договоров с автором.

Можно восхититься смелостью ультралиберального издательства «НЛО», которое решилось нарушить священное для либеральной идеологии право частной собственности, причем с определенным риском для себя (потому что «Манифест» можно считать, конечно, только этическим, а не юридическим документом).

Это происшествие можно толковать по-разному. Я имею сейчас два толкования, противоположные, но, видимо, в равной степени обоснованные:

1) наивно-позитивное, примерно такое: «сила искусства победила юридические конвенции».

2) трезвое и негативное; крупное этаблированное издательство отменило претензию поэта М. на особую маргинально-независимо-отверженную позицию, недвусмысленно указав ему на его место в культурном контексте и лишний раз продемонстрировав способность капиталистической системы включать в себя многие идеологически враждебные интенции.

Нелишне перечислить возможные мотивы, побудившие издательство (кстати, нужно помнить, что проект осуществлялся двумя-тремя людьми, судя по всему, в режиме строжайшей конспирации) на этот шаг:

а) симпатия лично к автору и двойственное желание — подыграть ему в его стратегии и одновременно проблематизировать ее;

б) симпатия к текстам и убежденность в том, что они должны быть опубликованы вне зависимости от убеждений автора;

в) желание использовать пафос текстов и/или их качество как, некоторым образом, орудие в идеологической борьбе (такое вполне возможно, учитывая довольно внятные идеологические позиции издательства «НЛО»);

г) желание повлиять на дальнейшее поведение автора (склонить его к «возвращению в литературную жизнь», помешать дальнейшей маргинализации и т. п.).

Скорее всего, имеет место сочетание всех этих факторов, хотя и неизвестно, в какой пропорции. Степень осознанности тех или иных мотивов также не до конца ясна. Впрочем, помня о количестве участников и о том, что ту или иную обобщенную силу обычно представляют конкретные люди, можно допустить, что субъективные мотивы вполне могли преобладать над стратегическими и другими. Как бы то ни было, есть повод задуматься о разных аспектах авторского права.

В нашей стране четкое представления об авторских правах имеют:

а) сторонники максимально жесткого законодательства, дающего хозяину прав максимальный контроль над текстом (абсурдным и одновременно логичным выражением такой позиции стал недавний запрет издательства «Водолей» на цитирование переводов из книги Шекспира),

б) анархические сторонники свободного циркулирования текстов и другой интеллектуальной собственности.

Остальные 90% деятелей книгоиздания имеют весьма смутные принципы в вопросах копирайта и склоняются то к первой, то ко второй позиции в зависимости от своих интересов.