Критическая Масса, 2006, № 3

Роза серая упала и замкнула Иордан,
И с водой в руке зажатой прыгнул в небо Иоанн.
Таял над рекой расветный легкий мокренький туман.
Иоанн сжимает руку будто уголь там, огонь,
И над Богом размыкает свою крепкую ладонь.
Будто цвет он поливает и невидимый цветок,
Кровь реки летит и льется чрез него, как водосток…

Умывайся, освежайся, мой невидимый цветок,

Человек придет и срежет, потому что он жесток.
Ты просил воды у мира и вернул ее вином,
Кровью — надо человеку, потому что он жесток.

— явственно отсылает к “Фра Беато Анжелико” Гумилева:

А краски, краски — ярки и чисты,
Они родились с ним и с ним погасли.
Преданье есть: он растворял цветы
В епископами освященном масле…
Есть Бог, есть мир, они живут вовек,
А жизнь людей мгновенна и убога,
Но все в себя вмещает человек,
Который любит мир и верит в Бога.

При этом Шварц, развертывая на всем протяжении стихотворения образ Христа как цветка, отталкивается от непосредственного зрительного впечатления от фрески, от облаков, клубящихся вокруг Духа Святого в образе голубя — и напоминающих розу… Но через эти строки просвечивает — оставаясь неназванным — и образ распятия, где склоненная голова Спасителя подобна венчику увядающего цветка. Так уже в Крещении прочитывается Крестная мука, и неслучайно стихотворение, в своем начальном импульсе, сохраненном в названии: “при виде головы Иоанна Крестителя в Риме” — отсылает не к радости купания в Иордани, но — к мученичеству. Вся книга “Рим лежит где-то в России” выстроена на этой особенности взгляда, всегда устремленного из боли — в радость, и наоборот, из радости — обращенного на боль. Так Россия полна предчувствием Рима, Рим же становится воспоминанием о России.

Для русского слуха имя “Рим” всегда было анаграммой слова “мир”. И когда Ольга Мартынова пишет:

Сколько же, Рим, у тебя игрушек —
Костей, хрящей, черепов, черепах, лягушек…

— она цитирует Гераклита, с его знаменитым: “Вечность — дитя, играющее в бабки”…

Но не будем отнимать у читателя радость самому разгадывать загадки.

1 До этого “Кинфия” печаталась еще в нью-йоркском сборнике Шварц “Танцующий Давид” 1985 года, но до России добрались только единичные экземпляры этой книжки.

авторы номера

Шамшад Абдуллаев — поэт (Неподвижная поверхность, 2003 и др.), прозаик, эссеист (Двойной полдень, 2000 и др.)

Екатерина Алябьева — социолог, обозреватель журнала “Эксперт — Северо-Запад”, аспирант ГУ-Высшая школа экономики

Алексей Бурлешин — независимый исследователь

Павел Гершензон — художественный критик и куратор, помощник заведующего балетной труппой Мариинского театра

Никита Елисеев — литературный критик (Предостережение пишущим, 2002), прозаик, библиограф Российской Национальной (Публичной) библиотеки

Юрий Зарецкий — историк, профессор кафедры истории философии ГУ-Высшая школа экономики

Вера Зверева — историк, научный сотрудник Центра интеллектуальной истории Института всеобщей истории РАН, преподаватель Института европейских культур РГГУ

Екатерина Кронгауз — журналист, специальный корреспондент журнала Gala

Александр Ильянен — прозаик (И финн, 1998; Дорога в У, 2000), поэт, переводчик

Аркадий Ипполитов — искусствовед, арт-критик, куратор, старший научный сотрудник Отдела истории западноевропейского искусства Государственного Эрмитажа

Ольга Мартынова — поэт (Сумасшедший кузнечик, 1993; Четыре времени ночи, 1998 и др.), переводчик

Антон Нестеров — поэт (Сон рыбы подо льдом, 2002), филолог, переводчик, главный редактор журнала “Итака”

Александр Островский — маркетолог, начальник отдела рекламы ЗАО “НСС”

Николай Петров— независимый исследователь

Сергей Полотовский — журналист, редактор журнала gq, переводчик

Александр Скидан — поэт (В повторном чтении, 1998; Красное смещение, 2005 и др.), критик и эссеист (Критическая масса, 1995; Сопротивление поэзии, 2001), переводчик