Критическая метаморфоза

Сабрина и Джына всё это время молча следили за ситуацией. И в конце кивками благодарственно, проводили её взглядами. Смотря Хрыстыне в спину, в голове Джыны на секунду промелькнула мысль о том, что если бы её новый друг, с которым их познакомил Дэриэл, Элай, имел немного иной пол, то он бы точно был похож на Хрыстыну. Но как быстро эта мысль пришла, то так же идентично и покинула её. И как только Джына «вышла» из своих тягучих и постоянных размышлений и развернулась к столу, она заметила пустой стул Сабрины.

А на столе стояло, не тронутое блюдо. Вердикт был понятен, она куда-то вышла. Но вот почему не предупредила, она не поняла. Или может предупредила, но Джына не слышала. Идти куда-то на поиски Сабрины, ей не хотелось, поэтому она решила просто подождать, когда она вернёться и пока не спрашивать ничего. Но ясно было лишь одно, теперь за столиком осталась сидеть только она и Лия.

Вскоре «пришла» скука, в этот момент ей хотелось достать свой смартфон и залезть в интернет, но вспомнив, что ещё в такси сквозь сон, слышала последние гудки перед его разрядкой, она передумала. Чуток помяв руки и обдумывая свои действия, она взглянула на Лию, с надеждой, что та тоже ищет повода заговорить с ней. Но нет, она в это время, всё также смотрела в экран своего смартфона и частично поправляла свои светлые волосы, левой рукой. Увидев это, Джына как-то инстинктивно, тоже дотронулась своих волос и убедилась, что с причёской всё в порядке. «Так, стоп!» — подумала она. «Успокойся» — она почесала нос и продолжила думать. «Мне нужно придумать тему для разговора», — она продолжала говорить сама с собой, потом на секунду засмотрелась на свои руки, высматривая рыже-огненный маникюр и резко подняв голову на Лию, выдала без подготовки и обдумывания: — Привет ещё раз. Сколько ты говоришь, у тебя парней было? — Лия даже не ожидала такого вопроса, судя по её реакции, где она выпучила глаза и резко содрогнулась, с ужасом посмотрев на Джыну.

Вечер, половина девятого. Дэриэл был уже на пол пути к дому и всю дорогу жалел, что не прихватил с собой куртку. Плюс ко всему, у него разболелась голова, из-за переживаний за своё будущие, на которое мог повлиять тот документ, подписанный пол часа назад и гласивший, что теперь он приходиться под надзором больницы университета, подконтрольной городского Психологического центра. Хотя переживаниями, это было трудно назвать, так как это переросло уже в реальный страх и тихую панику. Но терпение, дойти как минимум до дома без проблем, ему хватило.

Он вошёл и увидел, что его мать ещё на работе. Потом снял кроссовки и пронёс их в свою комнату. Зайдя, он кинул ключи на кровать и всё остальное из своих карманов в штанах и застопорился. Не долго думая, он открыл рот, и не видя никакого другого выхода чтобы «остыть», хотел во всё горло закричать. Но не стал. Потом сам не зная почему, закрыл рот и со всего размаху, левой рукой, ударил по столу.

Все лежащие на нём вещи подпрыгнули и слетели с него. Стол не сломался, но осталась вмятина на столешнице. Рука Дэриэла покраснела, но он этого не почувствовал, его переполняло удовлетворение. И ближайшие несколько минут, он больше не злился ни на кого и не боялся ничего. В это мгновение, он чувствовал лишь нежное умиротворение.

Дэриэл сел на кровать, убрал с неё ноутбук и уставился в окно. За ним витала уже приличная темнота. Через дорогу виднелся парк Крыив и пустые улицы. Сам не зная почему, он закрыл жалюзи, потом резко окинул взгляд на часы, а потом также резко — отвёл его. Возможно, боясь за то, что мама уже сильно задерживается, а возможно что-то иное. Поняв, что количество времени, он так и не сумел разглядеть, сделал тоже самое во второй раз, уже медленнее. На циферблате было 9:40, но он снова этого не увидел. Дэриэл перестал моргать, его внимание привлекло отражение его комнатной, салатовой люстры в витражной рамке часов. И каждый раз, когда Дэриэл замечал красивое преломление световых лучей, на его часах, он вспоминал, как возымел эти самые часы.

Восемь вечера. Середина октября.

— Мааам… — Женя проглотил огромный ком, скопившийся в горле за последний час, — Тебе очень больно? — и поднял безнадёжный взгляд на неё.

Лежащая его мать на кушетке больницы, повернула на него голову. И уже в какой раз, показала ему на сколько она исхудала за эти пару месяцев болезни. Тело было настолько худым, что не понимающий в этом человек, подумал бы, что мышцы начали атрофироваться…

Но врачи говорят, что это только кажется и до этого ещё далеко.

Его мать, смотря в глаза — пыталась перебарывая боль, изобразить улыбку и открыла рот чтобы ответить, как в палату вбежали несколько врачей, как по звонку и не дали ей произнести ни слова.