Критическая метаморфоза

— Смысл во всём этом. Бредёшь ты такой, устало по улице, на плечи давит вязкая погода. Смартфон сел и денег на проезд, снять не выходит. Поэтому приходиться идти семь километров пешком. Вскоре начинается ливень, а ты с утра увидел в окне, лето, судя по термометру и одел новенькую рубашку, — Лиза ещё никогда так внимательно не смотрела на него, — Через четыре часа ходьбы — хочется всерьёз упасть мёртвым грузом на землю. Но останавливает почти уже пройдённый до конца путь. Заходишь в дом, стараешься быстро проскользнуть мимо родителей и не нужных вопросов. Получается. Поднимаешься, открываешь дверь в свою спальню и уже с закрытыми и подготовленными глазами ко сну, подходишь инстинктивно к кровати. И слышишь внезапное: "Угу!". Открываешь глаза и видишь, на кровати совёнка. Который по случаю того, что уже вечер — в полную силу бодрствует. Он со всех сил пытается допрыгнуть до твоего роста, так как полёт ещё не освоил. И тебе почему-то сразу становиться веселее и лучше на "душе". Всё плохое, в миг забывается и ты уже на радостях идёшь ему за едой, — пауза, — И вот с того момента, знаешь… Я тебя стал понимать. Так, что извини, за то, что в детстве я отговаривал тебя заводить животных. Я не понимал, о чём гово…

Она, на эмоциях, обняла его и поцеловала. Продлилось это снова не долго. Их отвлёк диалог проходящей бабушки с внучкой: — И что, ты теперь будешь каждый день ходить в школу, вместо садика? — подыгрывая спросила бабушка.

— М-да.

— А сколько ты там уже раз была?

— Очень много. Больше, чем вот, — и показала десять пальцев на руках.

— Больше? А какой же у тебя любимый урок?

Недолго думая: — Последний! — бабушка замолкает, а девочка добавляет: — А какой он, мне всё равно.

Клим с Лизой оторвались от своих дел, переглянулись с улыбкой, по ностальгировали слегка и ускорились по аллейке.

— Слушай, мне нужно помочь маме на кухне, у них там бизнес-встреча намечена. Зайдём, родители будут рады тебя видеть. А как закончим подготовку, вместе куда-нибудь свалим. Согласен? — неуверенно спросила она.

— Хотел бы… но у меня тоже есть много работы. Отец просил, — Лиза понимающе закивала, — Слушай, я поговорил с родителями… о переезде… — по интонации Клима, она в миг поняла каков был итог разговора, — К сожалению… Наши планы придётся перенести, на неопределенный срок… Как минимум, наверное, на год. Я не смог убедить их. И в принципе, я это понимал, но всё же, меня это сильно зацепило.

Елизавета другого и не ожидала, но естественно, надежда умирает последней. Давить на Клима, чтобы тот шёл на конфронтацию с родителями, ради неё, она не собиралась. Да и не хотела. И после этих слов, она честно отпустила свои намерения и полностью приняла вот такой поворот событий. И с этого момента начала потихоньку свыкаться с этой мыслью.

И видя, как Клим зол на себя за это и дальше будет продолжать это делать, не зависимо от того, что она ему сейчас скажет, нежно подошла к нему и влюбленно обняла, без единого слова.

В этот момент все всё поняли, им больше не нужно было ничего говорить друг другу, кроме главного. Он: — Давай постоим так хотя бы минуты две.

Через секунду, она: — Я люблю тебя.

На детской площадке, которую сейчас наблюдал Клим, уже не гуляли дети, никто не бегал. Родителя по загоняли всех домой. Прохожих практически не было. Что было слегка странно. Всё как-то вмиг затихло. Лиза прикрыла глаза и они продолжили стоять дальше. В этой позе, обнявшись, они простояли один час, семнадцать минут и сорок пять секунд, перед тем как, разойтись по домам.

Линии, изгибы, царапины, шрамы, Дэриэл тщательно рассматривал свои ладони, чтобы убедиться в том, что он отмыл всю кровь с них. Они были чисты, но Дэриэл упорно верил, что всё-таки следы где-то ещё оставались. По дороге сюда, ему казалось, что прохожие смотрят именно на его руки, как будто зная, что случилось вчера ночью. Вокруг него, он ощущал презрение, в каждом взгляде пешеходов чуялась брезгливость к нему. Он, как сумасшедший сидел на лавочке около детской площадки и тёр, уже до покраснения, свои руки. А когда всё же его отпускало или он старался абстрагироваться, потом по привычке, опять глядел на левую руку, на то место, где раньше располагались часы и вновь вспоминал кровь и мёртвое тело Марка.

Потом тут же в глаза лезла "картина", о том, как прятал труп. Как в ужасе происходящего, сбросил его с третьего этажа на землю, чтобы оставить меньше следов. И волочил его в нижнюю часть улицы, по обрыву, на территорию местного сахарного завода. Сбросив туда тело, в овраг для химических отходов. Где его, собственно, похоронил со всеми следами убийства, в том числе со сломанными часами и своей окровавленной одеждой, вместе с новой футболкой. И всё это в ужасной нарезке моментов, вырывающихся из его памяти и представая перед глазами.