Критическое исследование хронологии древнего мира. Восток и средневековье. Том 3

Вместе с тем, сомневаться в реальном существовании императора Карла, по–видимому, оснований нет. Более того, можно думать, что его образ наложил свой отпечаток на многие сообщения, которые, как по традиции считается, к нему отношения не имеют.

Например, Морозов (см.[5], стр.515) отмечает, что имя родоначальника династии Каролингов Карла Мартелла означает «Король Молот». Это ставит эту династию в связь с библейской династией Иуды Маккавея, имя которого также означает «Молот». Это сопоставление тем более интересно, что, как мы выяснили в томе II, именно в эпоху Карла и происходило окончательное становление Библии. Не потому ли библейскую книгу Маккавеев признали лишь восточные церкви, что на Западе слишком свежо было воспоминание об ее истинном происхождении?

Одним из знаменитейших и всем известных (хотя, в основном, по сказкам) деятелей «Мусульманского ренессанса», фантастичность которого была обсуждена в гл. 15 и который по времени в точности налегает на «Каролингский ренессанс», является халиф Гарун аль Рашид, т.е. Арон Справедливый, живший якобы почти одновременно с Карлом Великим. Обе эти знаменитости — и Карл, и Гарун, покровительствовали наукам и литературе, пышно развивавшихся в одно и то же время в двух ничем друг с другом не связанных странах, и оба же одновременно «омрачили конец своей жизни подозрительностью и казнями». О Карле сложились циклы франкских легенд, а о Гаруне циклы арабских, т.е. фактически испано–мавританских, легенд. Все это особенно любопытно еще и потому, что Карл был сюзереном нескольких (якобы мусульманских) испано–мавританских княжеств на Пиренейском полуострове (см.[5], стр.522).

Так, не являются ли, на самом деле. Карл и Гарун отражением одной и той же исторической личности в двух различных этнолингвистических зеркалах?

Мы не будем далее обсуждать все эти вопросы, поскольку это увело бы нас далеко в сторону.

 

Продолжение строительства Рима См.[5], стр.528—535.

Несмотря на все политические пертурбации (население Рима по–прежнему не признавало гражданской власти понтифекса и при каждом удобном случае, например, после смерти Карла, с оружием в руках вставало в защиту своих старинных свобод), Лев III и его преемники интенсивно продолжали застройку Рима. В этот период в Риме был построен целый ряд замечательных сооружений, полностью преобразивших его внешний облик.

«Мы имеем полное право не верить догадкам любителей классической древности будто для этих построек пользовались уже готовыми колоннами и орнаментами «древних римских зданий», и что будто бы «новое созидалось тогда только из древнего» и что «эпоха каролингов, в которую очень много церквей было великолепно реставрировано, не оставила после себя ни одного самостоятельного, великого сооружения в Риме». Ведь этим лишь хотят объяснить небытие не бывшего!» ([5], стр.529; цитаты из книги Грегоровиуса).

Одно из крупнейших зданий того времени — построенная понтифексом Пасхалием (817—824 гг.) по образцу базилики св. Агнессы церковь св. Цецилии с хорами, окруженными двойным рядом колонн. Он же построил базилику св. Пракседы на Эсквилине и храм девы Марии на Целие. Находящиеся в этих церквах гранитные колонны с ионическими и коринфскими капителями имеют совершенно античную конструкцию, что привело классиков, презрительно относившихся к архитектуре средних веков, к выводу, что все эти колонны сделаны еще в «классические времена» и стащены из развалин «древних храмов». На самом же деле, как мы теперь понимаем, постройки Пасхалия и иже с ним явились ядром, из которого позже выросли известные нам «античные» архитектурные памятники.

В постройках того времени сохранилось довольно много мозаичных изображений. Однако, как отмечает Грегоровиус, хотя усердно практиковалось литье из бронзы, серебра и золота и, в частности, отливалось «бесчисленное множество» статуй, «до нас не дошла ни одна из статуй того времени». Ясно, что эта пустота имеет искусственный характер и вызвана тем, что все скульптуры того времени отнесены в «классическую древность».

К середине IX века над римской областью нависла серьезная опасность с юга, со стороны мусульман. Для защиты от нападений с моря понтифекс Григорий IV (827—844 гг.) строит крепость Остию.

 «… А как же примирить эту постройку с рассказами классиков, что Остия была крепостью Рима еще в дохристианские времена? Очень просто. Великий римский понтифекс Григорий около 840 года построил, говорят нам, свой новый город из материалов старого, и потому «все древние памятники его были уничтожены до основания…» «Сначала назвали этот город Григориополисом, но, это громоздкое имя не удержалось и превратилось обратно в Остию».

Но это все одни тенденциозные догадки… А факт остается тот, что Остия, защищающая с моря всегда слабый в военном отношении Рим, построена только в IX веке нашей эры. Остия—это переименованный впоследствии Григориополис и всякое упоминание о ней у классиков есть анахронизм» ([5], стр.533).