Критическое исследование хронологии древнего мира. Восток и средневековье. Том 3

Наиболее ранние этнографические памятники буддизма (в которых он еще очень близок к ведийскому культу) — это надписи на придорожных скалах, пещерах и колоннах зданий, приписываемые уже известному нам царю Ашоке (и датируемые, следовательно, III в. до н. э.), а также т.н. Бхархутская ступа, датируемая предположительно II в. н. э. (через пятьсот (!) лет). Что же касается письменных источников (их число необозримо), то хотя часть из них считается составленной довольно рано, но подавляющее большинство их было, по–видимому, написано после VII в. н. э. Специалисты особо подчеркивают трудности, заключающиеся «в неопределенности датировки подавляющего большинства произведений буддийской литературы, в силу чего трудно установить порядок временных напластований в этой огромной сумме текстов и идей» ([110], стр.300). Собственная же древность буддийских манускриптов весьма относительна и во всяком случае не простирается за X век нашей эры.

История распространения буддизма также указывает на его очень поздний характер. Например, в Тибет он проник только в VII веке н. э.

 

Христианство в Индии

Мы видим, что уверения священнослужителей индуизма и буддизма о глубокой древности их вероучений фактами не подтверждаются: оба эти учения объективно прослеживаются только приблизительно до V века н. э.

Таким образом, и индуизм, и буддизм появились отнюдь не раньше христианства, а даже несколько позже. Это проливает совершенно новый свет на многочисленные черты сходства, которые индуизм и буддизм имеют с христианством. (Сходство индуизма с христианством мы выше вкратце уже отмечали; многочисленные же параллели образов Будды и Христа общеизвестны: достаточно упомянуть цитированную в[110], стр.400, книгу «Буддизм в сравнении с христианством», название которой говорит само за себя.) Морозов полагает, что толчком к появлению обеих религий явилась деятельность христианских миссионеров, дотянувшихся в IV—V века н. э. до Индии. По его мнению, христианское учение (в его первоначальной послеапокалиптической, но еще доевангельской форме), смешавшись с народными шаманоидными верованиями, дало начало на благодатной почве Индии многочисленным сектам индуизма и буддизма (в том числе, например, и аскетического джайнизма, основание которого традиция относит в тот же пресловутый VI век до н. э.). Мы не узнаем его в этих вероучениях не только потому, что под влиянием местных индийских верований они далеко отошли от своего первообраза, но и потому, что само известное нам евангелическое христианство мало похоже на прото–христианство IV—VI веков. Более того, есть все основания ожидать, что это прото–христианство дошло до наших дней под маской одной (или нескольких) индуистских сект (по–видимому тех, в которых сильны элементы лингаистического культа и сохранились обряды вакхического характера и храмовая проституция).

Морозов находит (см.[3], стр.261—262) подтверждения своего мнения в официальной церковной истории. В этой истории говорится, что «крещение Индии» было осуществлено непосредственно после смерти Христа его апостолом Фомой. Согласно вычисленному в гл. 11 времени столбования Христа это как раз и дает IV—V века.

Согласно «Жития Святых» крещенная Фомой Индия снова «впала в нечестие» и продолжала поклоняться «воздушным идолам». Но явился в ту страну монах Варлам (сын Ламы) и обратил в христианство царевича Иоасафа (Судью Громовержца), сына царя Авенира (Отца Света), который и окрестил индийский народ.

Морозов обращает внимание, что эта легенда вполне аналогична легенде о «крещении Руси» Владимиром: проповедник обратил в свою веру властелина страны и тот приказал принять ее и всему своему народу. Это, по–видимому, был всеобщий способ распространения христианства.

Почему понадобилось вторично крестить Индию? По–видимому, после первого крещения (Фомой) культ настолько быстро видоизменился, что явившийся лет через сто Варлам его просто не узнал и счел своим долгом осуществить крещение второй раз. На юге Индии до сих пор имеются христианские общины, ведущие свое происхождение от Варлама.

Морозов подробно излагает легенду о Варламе и Иоасафе (см.[3 ] стр.262—258), обнаруживая многочисленные общие черты в биографии Иоасафа и Будды. Не означает ли это, что «крещение Варлама» дало начало буддизму (и его ответвлению, ламаизму; обратим внимание на смысловое значение имени Варлам — Сын Ламы), а более раннее «крещение Фомы» породило индуистические культы? Любопытно, что из всех христианских учений по догматике ближе всего к буддизму несторианство («возвращенство»), расцвет которого как раз и приходится на VI век н. э.