Критика криминального разума

Кант готовил меня к тому, что я только что увидел, учил меня для благ человечества пользоваться подобным знанием, не позволял мне отбрасывать никакие свидетельства под предлогом их извращенности или чудовищности, как охарактеризовал их сержант Кох. Вне всякого сомнения, точно так же воспринимал кантовский подход к делу и Рункен. Но ведь не далее как прошлой ночью я сам согласился бы с подходом Рункена.

В мгновение ока я понял, как мне следует поступить. Когда дело будет закрыто, убийца пойман и осужден, я напишу научный трактат, в котором воздам хвалу несравненному гению Иммануила Канта. В данной области он проник гораздо дальше всех других исследователей, и я был преисполнен энтузиазма от мысли, что смогу еще многому научиться у самого первооткрывателя. Я повернулся и взглянул на спящего философа, душа моя полнилась нахлынувшими на меня эмоциями и глубокой признательностью. Я был всем ему обязан. Он был для меня отцом. Более того, я осознал это сейчас, ему я был обязан гораздо большим, чем собственному отцу.

У меня голова шла кругом от подобных размышлений. Пришлось закрыть глаза, чтобы овладеть собой, и я открыл их, только когда экипаж резко дернул и остановился. Снаружи завеса тумана была еще плотнее, чем прежде. Я бросил взгляд на Канта, но профессор продолжал спать безмятежным сном. За оконным стеклом в темноте молочного окраса материализовалось человеческое лицо. Похожий на привидение, Иоганн Одум сделал мне знак выйти на дорогу. Я поспешно, хотя и стараясь не шуметь, открыл дверцу кареты.

— Дальше ехать нельзя, герр Стиффениис, — объявил лакей, когда я спустился к нему. Туман прекращался в непроницаемую стену в том месте, где рядом с дорогой была заметна рябь какого-то потока. — Я боюсь, что в любой момент мы можем опрокинуться в канаву.

— Давайте я пойду впереди и буду указывать лошади дорогу, — предложил я.

— Возьмите одни из фонарей, сударь, и будьте осторожны, дорога здесь очень опасна, — предупредил он.

Поначалу я быстрыми шагами направился вперед, но вскоре был вынужден сбавить темп. Снег у меня под ногами слежался и обледенел, а лошадь за спиной была явно напугана. Иоганн удерживал ее, как мог, боясь худшего, и мне пришлось тащиться, еле переставляя ноги, целую вечность, пока впереди в тумане не появился особняк Канта.

Иоганн вынес Канта из экипажа, словно спящего ребенка, а я тем временем держал фонарь и помогал ему открыть ворота. Я остался стоять в передней, пока лакей понес своего хозяина, словно маленькое дитя, наверх в его спальню, и ждал Иоганна, пока он укладывал профессора спать. Вся процедура заняла не более десяти минут.

— Он совершенно вымотался. Слава Богу, теперь он сможет хоть немного отдохнуть! — прошептал Одум, спустившись ко мне. — А теперь, если вы последуете за мной, сударь, я покажу вам то, что нашел сегодня утром.

Взяв фонарь, он открыл переднюю дверь и осторожно провел меня к задней части дома. Сад окружали кольцом высокие деревья. Идти было очень тяжело, так как снег лежал повсюду небольшими сугробами.

— Это кабинет профессора Канта, — сказал Одум, остановившись у темного окна. Он поставил фонарь на землю. — Но взгляните сюда, сударь. Вот что испугало меня сегодня утром.

Я глянул вниз. В свете фонаря снег мерцал, подобно алмазам. Темные следы, похожие на камни, проложенные над замерзшим речным потоком, вели от окна к калитке в дальнем конце ограды. Мгновение я всматривался в следы на снегу, не совсем понимая, чем так обеспокоен Иоганн. Неужели обязанность заботиться о благополучии Канта стала отражаться и на состоянии его нервов?

— Вы мне это хотели показать?

Иоганн бросил взгляд на землю, а затем перевел его на меня.

— После того как мы вернулись сегодня утром с реки, я открыл шторы в кабинете. И увидел их!

— Я вас не понимаю, Иоганн.

— С самого лета здесь никого не бывало.

Я почувствовал, как у меня непроизвольно сжались зубы.

— Вы уверены? Возможно, просто подходил кто-то из соседей? Нищий или торговец?

Иоганн энергично покачал головой.

— Здесь есть только одно объяснение, сударь, — сказал он очень серьезно. — Кто-то шпионит за ним. Или пытается проникнуть в дом.

В слуге было что-то тяжеловесное, почти туповатое. Температура заметно упала, и я весь дрожал, несмотря на плотный шерстяной плащ, который Лотта Хаваарс так предусмотрительно уложила в мой багаж.

— А может быть, даже хуже, Иоганн, — сказал я с большим спокойствием в голосе, чем чувствовал на самом деле.

— Хуже, сударь?

— Возможно, сюда приходил сам убийца.

— О Боже! — со стоном произнес Иоганн. — Я ведь говорил профессору Канту, что он слишком далеко зашел с этими убийствами. Я предупреждал вас, сударь. То, что его видели там, у реки, очень опасно. Теперь вы должны…

Я поднял руку, чтобы остановить причитания слуги и сосредоточиться на мерах, которые необходимо принять немедленно.

— Мы его защитим, — заверил я встревоженного лакея. — Убедитесь в том, что все двери надежно заперты, и закройте окна, Иоганн. Я направлю сюда жандармов, чтобы они охраняли дом и следили за дорогой.