Крючок для пираньи

Опоздал. Уши резанул отчаянный женский крик. Развернувшись вправо-влево, Мазур понял, что ловить кого бы то ни было бессмысленно — вокруг уже пусто, да и не заметил лица, только рукав пятнистого потертого бушлата, а это не примета, тут половина в таких же…

Джен и ее спутник, промокшие насквозь, присели над своим третьим сотоварищем, сгоряча попытались его поднять, подхватить, перевернуть…

— Не трогайте! — рявкнул Мазур, рывком опустился на корточки и отшвырнул их руки.

Попытался оценить обстановку. Парень лежал ничком, ноги еще конвульсивно подергивались, но любому мало-мальски опытному человеку все было ясно и так — затылок проломлен столь жутко, что не спасет и оборудованная по последнему слову техники машина реанимации. Которой здесь и неоткуда взяться.

Джен, с расширившимися глазами, отступила на шаг, ее мокрые ладони, коснувшись щек, оставили бледно-алые подтеки — ну да, поддерживала ему голову… Кажется, до нее только сейчас дошло. Истерически крикнула что-то насчет врача и полиции, — но никто ее, конечно, не понял, кроме Мазура, последние демонстранты, шало оглядываясь, обегали их стороной…

Справа появилась видеокамера — тип из модной столичной передачки, донимавший давеча Мазура каверзными вопросиками, снимал крупным планом. Рядом неожиданно возник Кацуба, по всем правилам, из классической исходной стойки, выбросил ногу — и камера взлетела, выбитая из рук, смачно шлепнулась на серый потрескавшийся бетон пирса.

Репортера, в горячке кинувшегося на него, майор изящным жестом развернул боком к себе и словно бы невзначай погладил по ребрам быстрым скользящим выпадом левой. Этого хватило, любитель сенсаций согнулся в три погибели, тщетно пытаясь отдышаться. Почти мимоходом двинув ему по шее «орлиным клювом», Кацуба усадил жертву на бетон, прищурился:

— Отдохни пока…

Нагнулся над лежащим, всмотрелся и медленно выпрямился, поджав губы.

— Ну сделайте вы что-нибудь! — вскрикнула Джен.

По трапу «Морской звезды» бегом спускался врач в распахнутом халате, за ним спешили двое матросов — на всякий случай, надо полагать, прикрывали. Кацуба отошел в сторону, наклонился, рассматривал длинную черную дубинку, не прикасаясь руками.

— Что вы стоите?!

Врач, отодвинув девушку, присел на корточки, попытался нащупать пульс. Он ничего не сказал — просто взглянул снизу вверх, и уголки рта грустно опустились.

Наконец-то объявились милиционеры — им тоже досталась хорошая порция воды. Джен кинулась к ним, попыталась что-то втолковать, но они недоумевающе таращили глаза. Второй американец, опамятовавшись, кинулся переводить.

— Убили, что ли? — наконец сообразил сержант.

— Иди сюда, — позвал Кацуба. — Палку подбери осторожненько, в пакет, лучше всего, сунь…

— Где я тебе пакет возьму? — огрызнулся тот, злой и взвинченный. — Что случилось? Кто его так?

— Забыл паспорт спросить, — сказал Кацуба. — Доктор…

Доктор встал, вытер руки куском бинта, пожал плечами:

— Все.

Как-то незаметно развернулась вялая суета: парочку журналистов, то ли вернувшихся за разбитой камерой, то ли гонимых профессиональным инстинктом, Кацуба заставил помочь, перенести труп в желтый пазик. Дубинку упаковали в принесенный матросом пластиковый пакет, с корабля сошел капитан и принялся объясняться с милиционерами, от злости вспомнившими о своих обязанностях и начавшими составлять протокол. Подъехала еще одна милицейская машина. За всеми этими хлопотами Мазур не забывал поглядывать в сторону газика, где смирнехонько сидел, притворившись, будто его тут и вовсе нет, представитель коррумпированного чиновничества.

Джен со спутником уехали в город на том же автобусе. Лодки куда-то исчезли, а выловленного из воды демонстранта матросы весьма невежливо вышибли с корабля. Он, стряхивая с себя воду, побрел к автобусам, куда помаленьку стекались разбежавшиеся было тиксонцы. Сразу видно, что некие дирижеры бесследно исчезли, и толпа моментально превратилась в разрозненное скопище понурых индивидуумов, утративших все разрушительные порывы. Машины мэра давно уже не было, причал почти опустел, а темно-красное пятно на сером потрескавшемся бетоне начало уже подсыхать. Как будто и не было человека…

«Нет, не журналист, — подумал Мазур. — Обыкновенного журналиста не стали бы убивать средь бела дня — а его убили, нет сомнений, все было проделано с заранее обдуманным намерением. И надо признать, замысел удался полностью: никто не заметил лица убийцы, а на дубинке вряд ли сыщутся отпечатки пальцев…»

— Гражданин Микушевич?

Оглянувшись, Мазур увидел двух крепышей в пятнистых комбинезонах и зеленых фуражках. Один, как бы невзначай, держал автомат так, что дуло смотрело Мазуру прямо в живот.

— Ну, — сказал он.

— Пройдемте.

Глянув в указанном направлении, он узрел серый фургон без опознавательных знаков, с синей мигалкой на темно-зеленой кабине — дверца была приглашающе распахнута, и возле нее с угрюмо-равнодушным видом здешнего Харона стоял третий, придерживая за ошейник чутко напрягшуюся чепрачную овчарку.

— А в чем дело? — попытался было Мазур валять дурака.