Кривая империя. Книга 3

Вокруг творился беспредел. По городам потоками лилась кровь — резали всех неправославных от шляхты до черни, от младенцев до старцев. Да что там! Покойников выкопали на киевском кладбище, привязали к крестам, в руки им вставили католические книжки. Людей сажали на кол. Объявили поголовную мобилизацию, не желающих становиться в строй топили. И делал это не Хмельницкий, — он в это время занимался внутренними разборками и прятал в огороде золотишко, — это делалось само по себе, по обычной русской привычке. Ну, южно-русской, если угодно.

Наступала весна 1649 года, народ, заскучавший за зиму, поднимался гулять по зеленой травке. Более 1000 бандитов окружили Киев и начали погром. Жгли католические монастыри, грабили всё подряд, на спор охотились по улицам за шляхтой — за день настреляли три сотни дворян, посадили на лодки больше сотни женщин, детей и ксендзов и перетопили в Днепре.

Затем и основное казачье войско село в седло. Все лето провели в позиционном противостоянии под Збаражем и Зборовском. Казаки, в общем-то, одолевали. Но тут поляки воспользовались дипломатическим искусством. Они подкупили крымчан миром и обещанием дани, напомнили о личной милости покойного короля к хану Исламу, когда тот был в польском плену. Ислам сразу вступил в переговоры. Хмельницкий оказался на грани поражения и присоединился к торгу. В результате переговоров получилось следующее:

Войско Запорожское может быть по реестру до 40000.

Гетман лично получает Чигирин с округом.

Полная амнистия казакам и всем примкнувшим.

Казаки и коронные войска на одних землях не стоят.

На казачьих территориях «жиды не будут терпимы».

Православный митрополит киевский заседает в сенате, религиозное размежевание с унией последует на первой же его сессии.

Все должности в православных воеводствах король раздает только православным.

Иезуитов — долой.

Хмельницкий представился королю, просил прощения и был прощен.

Наступил мир, и в Москве расстроились. Оказывается, мы очень внимательно наблюдали за играми братьев наших меньших.

Забросили пробный шар, обычную придурь:

— А чего это ваши в Конотопе титул нашего государя пишут не по правилам? Ну-ка бы их казнить?

Но Хмельницкий оказался груб и чужд этикета. Он отрезал:

— Ездите вы не для расправы, для лазутчества. Идите себе домой, а я иду на Московское государство, поломаю Москву и все московские города.

Во всех станицах заговорили о московском походе. Надо же «войску» с кем-нибудь воевать?

Царь Алексей послал к Хмельницкому посла Неронова. Выпивая с новым гостем, хмельной Богдан плакал, что готов служить царю православному, и даже имеет соглашение с ханом о совместном подданстве. Кому? Кому Богдан захочет. Получалось, еще рюмка — и крымская проблема будет решена окончательно.

Оставив гетмана во хмелю, Неронов медленно проехал по Украине и в два счета установил общее настроение. Общим на Украине тогда был ужас, страх леденящий перед завтрашним днем. Все люди русские, — уж позвольте мне вслед за Историком называть так моих полтавских и черниговских предков (вот и в паспорте моем написано — «русский»), — понимали, что завтра с утра нападут на них лютые панове, к обеду всех в капусту изрубят анархисты Хмеля (так, естественно, с детства звали Богдана по хуторам и малинам), а в темную ночь нагрянут джигиты хана Ислама. Таким образом, народ к разврату был готов.

Война на Юге возобновилась в феврале 1651 года. 20 июня Хмельницкий и Ислам-Гирей потерпели поражение. Татары бежали с поля боя, Хмельницкий поскакал «возвратить» их; оставшееся казачье войско попало в окружение и было уничтожено. Князь литовский Радзивилл взял Киев; позиции Богдана стали шатки. Этим воспользовались два московских агента в его штабе — монах Павел и Иван Тофрали. Они стали склонять гетмана к союзу с Москвой. Хмельницкий соглашался и звал Москву на подмогу. Москва вежливо наблюдала.

Осенью — снова поражение, снова договор на худших для казаков условиях. А нечего было прежний нарушать! В течение следующих лет Богдан метался, как муха на стекле.

В 1652 просился в царство Московское.

В 1653 опять просился, но Москва разыграла сцену уже по-своему. Наши решили, что пора с поляками рассчитаться по старым долгам и обидам. Послы московские явились к Яну Казимиру и потребовали немедленной казни пред их глазами преступных исказителей царского титула, таких-то и таких-то. А заодно и предъявили претензию о неисполнении Зборовского договора, как будто это они его заключали! Король с панами стали жалко лепетать.

Тем временем, Хмельницкий шантажировал Москву угрозой государственного объединения с Крымом под властью турецкого султана. Ну, то есть, не Крым присоединился бы к Украине, как сейчас, а наоборот.