Кривое зеркало

…Матрёна шла по асфальтированной дороге и не узнавала Сосневку. Молоденькой девчонкой она бегала в местный клуб на танцы, но теперь не могла припомнить даже место, где раньше, окруженная березками и липами, находилась площадка для молодежи. По обе стороны возвышались не дома, а поместья, окруженные высокими заборами. Кованые ворота в металлической резьбе напоминали ей петербургские дворцовые ансамбли, которые она видела сорок лет назад, приехав в культурную столицу по путевке от райкома комсомола. Больше Матрёна нигде не была, но и этих впечатлений ей хватило на всю жизнь. Ей казалось, что такая красота может быть только в единичном экземпляре, в музеях люди не живут, в них ходят лишь любоваться. Раньше то, конечно, жили, вот и в Темешево помещичий дом стоит. Реставрировать его, денег нет и, похоже, не будет. Да и всей красоты в нем, разве что, две колонны у входа. После войны склад был, потом продовольственный магазин, теперь стоит пустой и потихоньку разваливается. Удивительно было видеть и аккуратные газоны с изумрудной травой в то время, когда российская природа, еще толком не проснувшаяся после зимней спячки, нехотя поддается теплому весеннему солнышку. Участки были просто огромными, со всей вероятностью можно было сказать, что под них был вырублен не один гектар леса. А ведь хозяев здесь не так уж и много, подумала Матрёна, столько времени они с Фёдором идут, а она насчитала домов меньше десятка. Вокруг стояла благодать, птицы радостно перепархивали с ветки на ветку, чирикая о чем-то своем, и где-то заливались звонким лаем собаки. Тянуло костром.

Фёдор проводил женщину до самого озера. Дальше она пошла вдоль воды и мимо леса до самых Бугров. На прощание Фёдор обнял старуху и, не говоря ни слова, зашагал обратно. Матрёна тяжело вздохнула и покачала головой. Уж лучше не привязываться ни к кому сердцем и душой, не думать и не переживать потом, сидя одиноко у окна. Да видать, богу виднее, чем людей проверять. Не дал же он Фёдору околеть в её сараюшке, словно заставил её, Матрёну, неизвестно по какой надобности, на ночь глядя, заглянуть туда. А богу всё равно, человек ли, собака…. Каждая тварь жить хочет.

Вечерело. Матрёна издалека услыхала громкую музыку в доме у соседей. Её это не раздражало как других старух. Молодо — зелено. Когда ж еще веселиться? Она подумала, что стоит зайти к Лидуше, своей подруге, да рассказать ей про Сосневку. Лидуша, конечно, глуховата, но Матрёну с ее неуживчивым характером любит и терпит аж с самых школьных лет. И в армию вместе провожали своих мальчиков, и цинковые гробы получили в одночасье. Ни детей, ни внуков, не нажили. Да, видно, судьба такая, что ж на нее пенять. Матрёна свернула к дому Лидуши в радостном предвкушении новой темы для разговора. Настроение ее стало лучше. А Федя не забудет ее, это она знала. Надо только молиться за его здоровье, вот и смысл в церковь пойти, а то Лидуша ругает да атеисткой зовет…

14

…Сквозь узкую щель между занавесками пробивался белесый рассвет. Соня, обхватив колени руками и прижавшись к ним подбородком, не отрываясь, смотрела на спящего Диму. Что-то тревожило его во сне: он вздрагивал, и Сонечка касалась загорелого плеча парня, стараясь успокоить. Незнакомое доселе чувство поселилось ночью в душе у Сони. Между ней и Димой ничего не произошло. Это было так странно и в то же время волнующе. Сонечка вдруг поняла, что никогда так явно и бескорыстно не хотела близости с мужчиной, и не была так благодарна ему за то, что ничего не случилось.