Кризис античной культуры

По оценке современников, Гораций — второй после Вергилия поэт Рима. В его многогранном творчестве, как в фокусе, сосредоточились наиболее характерные черты культуры его времени и ее противоречия: зрелость и гибкость языка и формы, богатство мысли, психологизм, высокое представление о миссии поэта и обращение лишь к избранным, преклонение перед Августом и Римом и тенденция к уходу от политической и общественной жизни, сочетание эпикурейства и пессимизма, уважение к стоической добродетели и отсутствие ясно осознанной цели ее приложения, известная усталость от городской цивилизации и неспособность обходиться без того, что она дает, почтение к «предкам» и признание неизбежности прогресса, сделавшего Рим Августа столь непохожим на Рим Ромула и даже Катона, пытаться возродить который было бы очевидной утопией.

Противоречия императорского строя и его идеологии стали более заметно проявляться при преемниках Августа. После его смерти подняла голову сенатская оппозиция, борьба императоров с которой, то затухая, то разгораясь, продолжалась весь I в. н. э. Поскольку, как уже упоминалось выше, наиболее яркие из дошедших до нас от того времени сочинений принадлежали в основном представителям оппозиции, выступавшей под флагом борьбы за утраченную свободу, процветавшую в эпоху республики, у многих современных исследователей[62]часто складывается впечатление, что именно утрата политической свободы, понимаемой в ее современной интерпретации, была главным пороком и несчастьем империи, вызвавшим деградацию ее культуры, якобы значительно уступавшей культуре предшествующих веков. Однако при более подробном рассмотрении всех обстоятельств подобная точка зрения представляется односторонней.

Во-первых, борьба правивших в I в. императоров, принадлежавших к династиям Юлиев — Клавдиев и Флавиев, с сенатом касалась лишь высших кругов города Рима, мало затрагивая широкие слои населения Италии и провинций, которые к тому же были на стороне императоров, а не сената, осуждавшего меры правительства по охране интересов провинциалов и собственников из средних слоев и требовавшего, чтобы императоры не только предоставляли сенаторам главную роль в управлении государством, но и уделяли им значительную часть извлекавшихся доходов.

Среди сенатской аристократии того времени было модно прославлять ее героев последних десятилетий республики: Цицерона, убийц Цезаря — Брута и Кассия, Катона Утического, всю жизнь выступавшего против Цезаря, сражавшегося с Цезарем на стороне помпеянцев в Африке и покончившего с собой, когда Цезарь взял последний оплот помпеянцев, город Утику. Их считали символом древней римской свободы, за которую они боролись и гибель которой не хотели пережить. Однако, хотя в I в. н. э. некоторые сенаторы еще мечтали о восстановлении республики, всерьез об этом никто не помышлял. Огромное большинство ясно сознавало, что в современных им условиях возвращение к старому строю невозможно. При этом одни упирали на всеобщую испорченность нравов, другие — на размеры римской державы, для управления которой нужна сильная монархия, третьи — на недисциплинированность войска, нуждавшегося в сильной власти, четвертые — на необходимость сильной власти для провинций, которые до римского завоевания были раздираемы постоянными смутами и только при империи обрели мир. Необходимость единоличного правления императора, который, по словам философа Сенеки, объединяет народы, как мировая душа объединяет космос, и который воплощает в республики[63], была в основном признана даже в сенатских кругах. Не отрицалось и то положение, что как персонификация римского народа и римской республики император был верховным собственником всего в государстве, тогда как граждане были лишь как бы держателями своего имущества, что он являлся источником права и стоял выше законов, что, воплотив в себе идею Рима, он имел право на безграничную и самоотверженную преданность граждан, обязанных ставить его благо выше своего. Тот же Сенека доказывал, что император имеет право жестоко карать виновных со всеми их родными и близкими, если эта кара заслужена. Протест вызывали действия, представлявшие собой злоупотребление властью, да и то многие считали, что даже против таких злоупотреблений не имеет смысла бороться. Надо, говорит один из персонажей «Истории» Тацита, молить богов, чтобы они послали хороших правителей, но плохих правителей следует терпеть, как терпят град или другие посланные богом бедствия[64]. Таким образом, даже в наиболее оппозиционных империи кругах утрата гражданами политической свободы была скорее предметом для декламаций, чем реальным тормозом деятельности, в частности и в сфере культуры.