Кризис человечества. Выживет ли Россия в нерусской смуте ?

Специфика предмета (объектом изучения является сам инструмент этого изучения — сознание человека), с одной стороны, в силу огромного числа запутанных обратных связей затрудняет научное его познание, а с другой — позволяет действовать на основе интуиции и ощущений. В результате среди работающих с человеческим сознанием слишком мало ученых и слишком много узких практиков, ограниченных своей профессиональной ориентацией на достижение конкретного результата. При этом их способности в познании ограничены не только узко практической направленностью их деятельности, но и направленностью последней в том числе и на их собственное сознание, которое непрерывно трансформируется в соответствии с текущими управленческими и производственными процессами, но отнюдь не в соответствии с объективной истиной, лежащей, как правило, далеко за рамками этих процессов.

В итоге повышение социального статуса личности обеспечивается уже не овладением актуальными знаниями как таковыми и даже не приращением их, а относительно простыми манипулятивными способностями, в том числе и достаточно примитивными, известными полицейским всего мира под названием «синдром честного мошенника».

По сути дела, это закрытие научно-технической революции, в 50-е годы уже прошлого века кардинально изменившей мир, и, более того, резкое торможение роста возможностей человечества.

Можно предположить, что таким образом проявляется инстинкт коллективного самосохранения: возможности человечества по изменению мира настолько обогнали его способность осмысливать последствия своих действий, что возникла объективная потребность, как выразился по другому поводу канцлер Горчаков, «сосредоточиться».

Возможно, человечество модернизирует свои инструменты познания и через некоторое время сможет вновь вернуться к относительно осмысленному развитию.

Но это будет, как представляется сейчас, отнюдь не линейный и безболезненный процесс, и время, в течение которого он будет разворачиваться, нам еще предстоит прожить.

Новые технологии добывания и освоения знаний, как нам хочется надеяться, исправят положение в некотором не осязаемом нами будущем, — что, впрочем, отнюдь не гарантировано. Однако в настоящее время мы погружаемся в новое средневековье, новое варварство, в котором социальный успех, а значит, и власть становятся уделом людей, последовательно (а порой и сознательно) пренебрегающих знаниями.

Одно из практических следствий снижения социальной значимости знаний (а также технических знаний по сравнению с гуманитарными) — рост числа и разрушительности техногенных аварий [2].

Причина этого — не только утрата необходимых для эксплуатации функционирующих технологических систем знаний и специалистов, но и снижение авторитета соответствующих специалистов в глазах представителей общественного управления, что вызывает последовательное пренебрежение их мнением. Классический пример техногенной катастрофы, вызванной вторым фактором, — наводнение в Новом Орлеане: местные власти 20 лет предупреждали руководство страны, что дамбу смоет, но те не реагировали, пока ее действительно не смыло.

2.2. Менеджер меняет шкуру

Современные системы управления, участвующие в глобальной конкуренции, просто вынуждены использовать в своей повседневной деятельности технологии формирования сознания — как наиболее эффективные технологии управления. Между тем органическое несоответствие систем управления используемым ими технологиям не просто снижает их эффективность, но и ведет к подлинному перерождению этих систем (что, впрочем, является лишь одним из направлений перерождения, структурной перестройки всего человечества под влиянием новых, на сей раз информационных технологий).

Используемые современным управлением технологии формирования сознания отрывают его от повседневной реальности, в том числе касающейся управляемых ими масс людей, и освобождают, хотя бы морально, от ответственности перед ними. При этом личные интересы людей, непосредственно образующие управляющие системы, сохраняются в своей обособленной неприкосновенности.

В то же время упрощение коммуникаций формирует очень близкий, практически общий образ жизни у высокопоставленных представителей управляющих систем (как государственных, так и корпоративных), действующих на глобальном, общемировом уровне. Общность образа жизни и личных интересов (обусловленных общим положением в похожих управляющих системах)сплачивает этих представителей в единый глобальный класс собственников и высших управленцев (во многом освободившихся от контроля со стороны традиционных собственников).

Разумеется, различные глобальные управляющие системы конкурируют друг с другом. Однако эта конкуренция носит второстепенный характер по сравнению с разрывом между глобальным управляющим классом и отдельными обществами, точно так же, как конкуренция между владельцами различных корпораций, пусть даже ведшаяся при помощи пулеметов, была второстепенной по сравнению с разрывом между ними и эксплуатируемыми ими массами рабочих.