Кризис и другие

Во-вторых, опираться на контррегрессивные силы политик может, если эти силы есть. В противном случае он не политик, а социальный конструктор, собиратель новых сущностей, создатель новых смыслов. По странному стечению обстоятельств, Путин оказался политиком. В отличие от большинства тех, кто его окружает. Они-то лишены политических способностей начисто. Путин – неплохой политик, исповедующий крайний прагматизм. Но он не социальный конструктор. Он не апостол Петр, не Франциск Ассизский и не Конфуций.

Спросят: "А где конструкторы?"

Отвечаю. В условиях регресса все субъекты контррегресса носят катакомбный характер. То есть характер сетевой, диффузный. Если кто-то и что-то такое есть, то это "что-то" и "кто-то" рассыпано по стране. В иное состояние оно перейдет или по ту сторону катастрофы, когда уйдет в песок небытия весь многомиллионный псевдоэлитный "регрессиум". Или в условиях организованной вопреки всему контррегрессивной сборки, которую власть, опомнившись и понимая, куда ее волочет, все же решится осуществить. Но это надо еще суметь осуществить!

Повторяю – власть можно и должно обвинить в том, что она не реализовала проект "контррегресс". Но для того, чтобы осуществлять подобный проект, проблема регресса должна находиться в фокусе общественного внимания. Говорилось же (не только властью, но и самой разной интеллигенцией, не слишком-то, честно говоря, от власти зависимой) о другом. О национальном возрождении. О новом патриотизме процветающих людей. Ну, и где теперь этот патриотизм, да и это возрождение тоже?

В-третьих, власть обусловлена классовой природой общества. Преодолеть свою классовую природу власть, конечно, может, но это суперэкзотика. Может быть, к ней и надо сейчас апеллировать. Но только надо понимать, что ни Рузвельт, ни азиатские модернизаторы не перечили классу, а исполняли классовый заказ на мобилизацию ради развития. В России нет класса, способного что-то подобное заказать. Нет ни класса эксплуататоров, ни класса эксплуатируемых. Класс определяется, исходя из собственности на орудия и средства производства. Воровская фомка – это что такое? Это орудие? Или это средство производства? В регрессе нет формаций, нет укладов. Есть субуклады – колонии паразитов, питающихся накопленным в предыдущий нерегрессивный (как кому-то это ни обидно, но советский) период. Кто создавал такую регрессивную социоэлитную ткань? Те, кто организовали регресс (смотри выше). Путин как-то эту ткань структурировал. В чем его обвиняют наши либералы? В том, что он не вооружился скальпелем и не стал вычищать такие множественные элитные гнойники? Ну, предположим, я его за это осуждаю. Кто еще готов подписаться под подобным осуждением? #1 – Кургинян. Подписываюсь. #2 – Гайдар? #3 – Немцов, и так далее?

Регрессивный инсультный больной по фамилии "общество" напрягается, пускает несколько пузырей и выговаривает с трудом что-то по поводу губительного для страны ущемления Путиным демократии…

Можно не знать теорию катастроф, не будучи математиком, или забыть ее. Но нельзя, будучи гуманитарием, не понимать существа и роли реальных демократических процедур. Не понимать, что формальное сходство между демократией античных полисов и демократией эпохи Модерн – это в лучшем случае завлекаловка для попсы. Да, демократия эпохи Модерн – это великое изобретение. Но в чем великое? В том, что преодолевает накопление ошибок. В этом и только в этом! Вот почему каждый, кто подрывает механизм демократии, парализует реальную политическую конкуренцию, осуществляемую по определенным демократическим правилам, – губит свою страну. Диктатура может быть временным, горьким и опасным лекарством. Если кто-то считает, что я могу стать певцом диктатуры ради диктатуры, то этот "кто-то" меня опять с кем-то путает.

Любая политическая монополия рождает у группы-монополиста ложные представления о своем величии, своей непогрешимости. Возникает культ личности, множество вытекающих из него соблазнов. Накапливаются ошибки. Никакая, даже самая безупречная, экспертиза не может заменить парламентской политической борьбы. Потому что эксперта можно выслушать и послать вон, а с политическим противником нельзя не считаться. Не будешь считаться – он (если демократия не раздавлена) тебя накажет. Лишит власти самым мягким и потому самым лучшим из всех возможных способов – через конституционные демократические процедуры.

Итак, демократия эпохи Модерн – это великое изобретение, позволяющее избегать накопления ошибок, а значит, и катастроф. Но констатация того, что это великое изобретение, не должно мешать нам задать тот вопрос, которого боятся все, а особенно либералы: ЧЬЕ ЭТО ИЗОБРЕТЕНИЕ?