Кризис и Власть. Том I. Лестница в небо

Теоретик. Давайте не будем забегать вперед, а рассмотрим еще один, последний пример. Исламская революция 1979 года в Иране началась 23 октября 1977 года, когда в иракском городе Наджаф умер от инфаркта Мустафа Хомейни, сын жившего с 1964 года в изгнании иранского религиозного лидера аятоллы[262] Рухоллы Хомейни[263]. В Иране, которым правил светский режим шаха Резы Пехлеви[264], эта смерть была приписана проискам шахских спецслужб и вызвала небольшую демонстрацию происламски настроенных студентов. В ответ шахское правительство опубликовало в главной газете страны статью, обвинявшую Рухоллу Хомейни в работе на англичан и коммунистов. Вопреки ожиданиям[265], статья вызвала у религиозно настроенной молодежи взрыв возмущения; 8 и 9 января 1978 года в священном городе Кум состоялись демонстрации протеста, в ходе разгона которых погибло несколько человек. Через сорок дней демонстрации в Куме и Тебризе повторились, уже в память о мучениках, причем демонстранты прибегли к ограниченному насилию (битью стекол и поджогам в «оскорбляющих ислам» помещениях, таких как редакции газет, банки и полицейские участки). В дальнейшем протесты с разной интенсивностью продолжались через каждые сорок дней, исправно поставляя начавшемуся движению все новых мучеников; вскоре выступления стали собирать уже стотысячные толпы, и 4 сентября 1978 года на демонстрации по случаю окончания Рамадана впервые прозвучало «Аллах акбар — Хомейни рахбар[266]».

Необходимо заметить, что даже миллионные демонстрации в столице не представляют угрозы для хорошо организованной правящей группировки[267]. Однако сплоченность группировки Резы Пехлеви к этому времени была серьезно подорвана: у шаха был диагностирован рак, и всем было ясно, что долго он не протянет[268]. Вопрос о преемнике по понятным причинам (гибрис-синдром и конкуренция у трона) невозможно было даже поставить, но каждый из придворных всерьез задумывался: а что дальше? Шансы Хомейни на приход к власти в этот момент уже были выше, чем у любого из альтернативных кандидатов, и третье правило придворного (вовремя предать — значит предвидеть) заработало в полную силу. Шах стал делать одну уступку за другой и 29 декабря 1978 года согласился покинуть Иран, оставив страну на свеженазначенного премьер-министра Бахтияра. Тот (согласно первому правилу придворного) сразу же стал искать контактов с Хомейни (перебравшемуся к этому времени в Париж), и на этом «революция» фактически была закончена. Формальности, вроде триумфального прибытия Хомейни в Тегеран и учреждения Исламской республики, заняли еще несколько месяцев, и в ноябре 1979 года Хомейни стал официальным верховным лидером Ирана.

Как видите, аятолла Хомейни (в отличие от предыдущих «революционеров») сумел не только начать революцию, но и успешно ее закончил, став единоличным правителем. Так почему же мы учим вас трем правилам придворного (привлечь внимание монарха, завладеть всем вниманием монарха, вовремя предать), а не правилам революций? Только ответив на этот вопрос, вы и в самом деле поймете, куда мы клоним!

Читатель. Потому что революции типа иранской — редкость, а куда чаще встречаются революции типа английской, французской и российской?

Теоретик. Это верно; типичная революция представляет собой вовсе не военную кампанию, направляемую к победе твердой рукой полководца, а ужасающую неразбериху, результат которой невозможно предсказать заранее. Такие революции действительно пожирают своих детей, и ладно бы детей — столь же эффективно они убивают своих инициаторов.

Эта, на первый взгляд странная, закономерность прямо следует из все тех же законов Власти. С ослаблением или свержением монарха исчезает основной показатель конкуренции между группировками — слово верховного сюзерена. И тогда единственным способом выяснить, кто кому должен подчиняться, оказывается прямое насилие. Но как раз к нему группировки и оказываются не готовыми: долгие годы их основным оружием были придворные интриги, направленные на завоевание благосклонности монарха. В результате в начавшейся кровавой каше власть достается не самой крупной и даже не самой сплоченной, а самой агрессивной из группировок, той, которая первая начинает революционный террор и лучше других умеет контролировать взбунтовавшуюся толпу.