Кризис мирового капитализма

Во-вторых, финансовые рынки нестабильны. Я вполне сознаю достоинства финансовых рынков в качестве механизма обратной связи, который не только позволяет, но и вынуждает участников корректировать ошибки; однако я добавил бы, что финансовые рынки иногда сами терпят крах. Рыночный механизм также требует улучшения на основе метода проб и ошибок. Особенно подходят для этой работы центральные банки, поскольку они взаимодействуют с финансовыми рынками и получают информацию в рамках обратной связи, позволяющую им исправлять собственные ошибки.

Я разделяю преобладающую антипатию к политике. Я – дитя рынков, и мне нравятся связанные с ними свобода и возможности. Как участник рынка я могу самостоятельно принимать решения и учиться на своих ошибках. Мне незачем убеждать других что-то делать, и результаты моих действий не искажаются процессом коллективного принятия решений. Пусть это прозвучит странно, но участие в финансовых рынках удовлетворяет мое стремление к истине. Я питаю личную неприязнь к политике и к коллективному принятию решений. Тем не менее я сознаю, что без них нам не обойтись.

Возврат к подлинным ценностям

До сих пор я говорил только о социальных ценностях, но что-то неладное происходит и с индивидуальными ценностями. Как отмечено в главе 6, денежные ценности узурпировали роль подлинных ценностей, а рынки стали господствовать в таких сферах общественной жизни, где им не должно быть места. Я имею в виду такие профессии, как юрист и врач, политик, педагог, ученый, работник искусства, а также специалистов в области так называемых «общественных отношений». Достижения или качества, которые следовало бы оценивать как таковые, получают денежное выражение; о них судят по тому, сколько денег они приносят, а не по их подлинным достоинствам.

Деньгам присущи некоторые свойства, которых нет у подлинных ценностей: у них есть общий знаменатель, они поддаются количественному выражению и их ценят практически все люди. Благодаря таким свойствам деньги способны служить средством обращения, но не обязательно – его конечной целью. Большинство достоинств, приписываемых деньгам, проистекают из результатов их расходования; в этом смысле деньги служат средством для достижения цели. Конечной целью деньги выступают лишь в одном случае: когда цель – накопление богатства.

Я далек от мысли приуменьшать пользу богатства; но сделать накопление богатства конечной целью – значило бы игнорировать многие другие аспекты существования, которые также заслуживают внимания, особенно со стороны тех, кто удовлетворил свои материальные потребности, связанные с выживанием. Я не собираюсь уточнять, в чем заключаются эти другие аспекты существования; суть подлинных ценностей как раз заключается в том, что их невозможно свести к общему знаменателю, и разные люди оценивают их по-разному. Мыслящие люди вправе решить этот вопрос самостоятельно: это привилегия, которой они могут воспользоваться, как только удовлетворят насущные потребности.

Однако, вместо того чтобы воспользоваться такой привилегией, мы всячески стараемся лишиться ее, отдавая предпочтение накоплению богатства. Когда все стремятся иметь как можно больше денег, конкуренция обостряется настолько, что даже те, кто добился наибольших успехов, низводятся до положения, когда им приходится бороться за выживание. Люди упрекают Билла Гейтса (BillGates), председателя корпорации Microsoft, за то, что он не отдает более значительную часть своего богатства; они не понимают, что сфера его деятельности развивается столь стремительно и в условиях настолько ожесточенной конкуренции, что он не может даже думать о филантропии [39]. Независимость и свобода распоряжаться деньгами, присущие в прошлом привилегированным слоям, теперь утрачены. Я считаю, что мы стали из-за этого беднее. Жизнь не должна сводиться к простому выживанию.

Однако выживание самых сильных превратилось в цель нашей организации.

Подразумевает ли концепция открытого общества иной набор ценностей? – Я полагаю, что да, однако доказывать это утверждение следует осмотрительно. Открытое общество определенно требует исправления ошибок и эксцессов, но оно также признает отсутствие объективного критерия, который позволил бы судить о них. Я могу утверждать, что возведение прибыли в ранг этического принципа – это большое заблуждение, но я не вправе считать себя судьей в конечной инстанции, который выносит приговор от имени всего открытого общества. С полной уверенностью я могу говорить только одно: подменять меркантильными ценностями все прочие ценности – значит толкать общество в направлении опасного дисбаланса и подавлять человеческие чаяния, которые заслуживают такого же серьезного внимания, как рост ВНП.