Кризис сознания: сборник работ по «философии кризиса»

Подспудная цель технических изобретений состоит сейчас в том, чтобы сделать информационными все военные и гражданские отношения. И последней преградой тому представляется не ЕЭС, но сама жизнь, человек — отдельный мир человека, — которого нужно захватить или уничтожить любой ценой ради индустриализации всего живого.

Подведем итоги: не так давно минуло время тоталитарной войны, когда все определяло количество: масса и мощность ядерной бомбы. Теперь наступает время глобалитарной войны, когда благодаря информационной бомбе качество будет важнее, чем геофизический масштаб или численность населения.

Готовится не «опрятная война», война без убитых, но «чистая война», война без воспроизведения некоторых* видов, которые исчезнут из биоразнообразия форм живого. Это значит, что завтрашняя война, хоть и сопоставимая с недавними «кабинетными преступлениями», будет разыгрываться не в закрытых кабинетах, а в лабораториях, с дверьми, широко распахнутыми в лучезарное будущее трансгенетических видов, лучше приспособленных к загрязненной среде нашей маленькой планеты, подвешенной в эфире телекоммуникаций.

Эрнест ван ден Хааг

И нет меры счастью и отчаянию нашему [51]

Как образовался массовый рынок, на котором продают и внедряют массовую культуру? Прежде всего, и покупателю и продавцу стал невыгоден индивидуальный вкус, и это резко затормозило его развитие. Людей соответствующим образом воспитывают с детства. Место общепризнанных авторитетов и личных, нравственных и эстетических суждений и мерок занимает мнение определенной группы с общими вкусами. Но люди нередко переходят из одной группы в другую. И тогда те вкусы, от которых они не могут отделаться, мешают им приспособиться к новой группе.

Талант, уцелевший в этих условиях, рекомендуется не развивать, а сделать его достоянием всей группы. Писатель рассказывает о технике своего мастерства, ученый читает лекции и пишет популярные труды, красавица позирует перед объективом или на экране телевизора, певцы поют уже не в концертных залах, а в студиях звукозаписи.

Унификации и обезличиванию вкуса помогает и реклама — благодаря всему этому и оказывается возможна массовая продукция…

Предприниматели вовсе не заинтересованы в том, чтобы специально портить вкус или нарочно угождать плохому, а не хорошему вкусу. Они стремятся производить в расчете на средний вкус. И не следует сразу ставить знак равенства между этим средним и наихудшим вкусом.

Однако в определенном смысле потребителей рассматривают как безликую толпу: ведь никто не учитывает вкус отдельного человека. Стремясь в каком-то смысле удовлетворить всех (или хотя бы многих), предприниматели по сути дела совершают насилие над каждым. Ибо среднего человека, обладающего средним вкусом, пока еще не существует. Среднее — это понятие чисто статистическое. А продукт массового производства, который в какой-то степени отражает вкусы чуть ли не всех, полностью не отвечает, пожалуй, ничьему вкусу. Отсюда ощущение насилия над личностью, которое и находит смутное выражение в теориях о сознательной порче вкуса.

Покуда мелют муку и пекут хлеб, он совершенно теряет всякий вкус и какие бы то ни было витамины. Некоторые витамины добавляют потом (а приятный вкус придает реклама). Точно так же обстоит дело и с товарами массового производства. Они одинаково не выражают вкуса ни производителя, ни потребителя. Это лишенные всякого своеобразия предметы, но их стремятся выдать за нечто своеобразное. И производителей и потребителей словно пропускают через жернова массового производства, и они выходят оттуда совершенно одинаковые, лишенные какой бы то ни было индивидуальности — жаль только, что в них уже нельзя подбавить вновь индивидуальных, своеобычных качеств, как подбавляют витамины, чтобы обогатить хлеб.

Стремясь производить как можно больше, человек работает в условиях, которые его обезличивают, и за это его вознаграждают высоким заработком и досугом. Таким образом люди могут потреблять и потребляют больше прежнего. Но и в качестве потребителей они опять вынуждены отказаться от собственных вкусов. В конечном итоге производство стандартизованных вещей требует также создания стандартизованных людей.