Кризис власти

«Армейский Исп. Ком., считая, что в момент наступления всякого рода кризис в составе правительства грозит разгромом армии и гибелью дела свободы, предлагает своим представителям, действуя в полном единении с министрами-социалистами и Ц.К, С.Р. и С.Д., принять все меры к скорейшему улажению всякого рода кризисов».

Этот голос с фронта был понят присутствующими как предвестник приближающегося вмешательства фронта в петроградские события.

Соединенное заседание Исполнительных Комитетов 4 июля, как и заседание 3 июля, формально считалось закрытым. Краткие отчеты, передававшиеся прессе, не дают полной картины этих заседаний, которые происходили в атмосфере общей напряженности, под влиянием событий, совершавшихся на улицах столицы и о которых напоминали доносившиеся звуки беспорядочной стрельбы и шумные выкрики демонстрантов, окружавших Таврический дворец. Хотя охрана дворца была очень слаба, попыток со стороны даже наиболее возбужденных демонстрантов ворваться в зал заседания не делалось. Но время от времени отдельные группы настойчиво добивались, чтобы их представители были впущены в зал и выслушаны собранием. И несколько раз представители таких групп были президиумом допущены, но каждый раз оказывалось, что эти чрезвычайные делегаты с улицы или повторяли требования образования Советской власти, уже формулированные перед тем делегатами «54 заводов», или же требовали выхода к толпе докладчика заседания для дачи объяснения по поводу кризиса. Собрание резко реагировало против этих перерывов.

Даже по сухим газетным отчетам видно, какое общее негодование в рядах советского большинства вызвала попытка большевиков навязать этому большинству свою политику путем вооруженного выступления. Всем ясна была двуличная политика руководителей этого выступления, которые, не решаясь прямо атаковать с оружием в руках советское большинство, чтобы навязать ему свою волю силой, сознательно вызывали кровопролитие на улицах, рассчитывая на то, что желание прекратить это кровопролитие вынудит советское большинство принять их требования. Этот шантаж кровью ни в чем не повинных жертв демонстрации вызывал особое негодование. Левой оппозиции, пытавшейся толкнуть советское большинство на принятие требований большевистской партии об образовании Советского правительства, противостояло сплоченное большинство, отвергавшее какую бы то ни было уступку этим требованиям. Ибо большинство хорошо понимало, что, если бы оно поддалось этим призывам и пошло на соглашение с большевиками, это разрушило бы свободный демократический строй в России, расстроило бы ряды социалистической и несоциалистической демократии и бросило бы Россию в бездну анархии и гражданской войны.

Как на соединенном заседании Исп. К-тов, происходившем накануне, так и на этом заседании 4 июля я был назначен докладчиком двух руководящих фракций советского большинства – эсеров и меньшевиков. Изложенная мною точка зрения на кризис и на выход из него нашла поддержку всех без исключения членов большинства Исп. К-тов.

«Если заменить власть, поставленную съездом, той, которую требует часть гарнизона и часть рабочих Петрограда, – говорил я в своем докладе, – вся страна восприняла бы это не как выражение воли демократии, а как уступку насилию меньшинства. Единственный исход для демократии:

Санкционировать создавшееся в правительстве положение. Признать Врем. прав. в том составе, в котором оно осталось – носителем революционной власти. Назначить чрезвычайный съезд через две недели и поставить в порядок дня съезда окончательное решение вопроса о Врем. пр. – ве, и созвать съезд в таком месте, где он мог бы работать беспрепятственно, лучше всего в Москве» (Известия. 1917. 6 июля).

Милюков в своей «Истории второй русской революции», касаясь этого доклада, отмечает, что «Церетели уже не возражал принципиально против образования советской власти». Но это указание носит чисто полемический характер, так как мы всегда отвергали установление социалистической власти не по принципиальным мотивам, а по соображениям целесообразности, ибо мы исходили из взгляда, что только объединение всех демократических сил даст возможность революционной стране преодолеть трудности, созданные войной и экономическим кризисом. И еще более неверно замечание Милюкова по поводу прений, последовавших за моим докладом, когда он утверждает, что Дан пошел якобы дальше меня навстречу большевистским требованиям, предложив будто бы собранию согласиться на образование правительства большевиками. На самом деле смысл речи Дана заключался в том, что он разоблачал лицемерие большевиков, стремившихся толкнуть советское большинство на образование Советской власти, с тем чтобы потом без труда завладеть этой властью самим. И он предупреждал большевиков, чтобы они не рассчитывали на то, что мы согласимся играть роль трамплина для облегчения им захвата власти. Он говорил: