Кризис власти

Большевистские участники демонстрации сами указывают в своих воспоминаниях, что в демонстрантах не чувствовалось подъема и воодушевления и что в их рядах царило сумрачное настроение. Этим объяснялось то, как легко эти демонстранты впадали в панику. Казалось бы, и руководители, и участники демонстрации должны были предвидеть, что выход на улицу десятков тысяч вооруженных солдат и рабочей гвардии не мог не вызвать инцидентов и перестрелки. По опыту апрельских дней было ясно, что демонстранты должны были быть готовы к тому, что могут стать мишенью одиночных выстрелов со стороны враждебных групп населения или даже что может произойти вследствие неизбежных недоразумений перестрелка между различными группами самих демонстрантов. А между тем при первом таком раздававшемся выстреле сотни и тысячи демонстрантов разбегались в панике, ложились на тротуары или скрывались в подворотнях. Это обстоятельство отмечалось во всех газетах тех дней и позже в мемуарах очень многих большевиков.

В этих условиях попытки некоторых предприимчивых повстанческих групп пойти дальше в подражании февральскому восстанию и перейти к арестам членов правительства кончались ничем, не находя никаких откликов среди манифестировавших солдат и рабочих. Да и сами авторы этих попыток не обнаруживали никакой решительности.

Так, 3 июля около 8 часов вечера, по сообщению газет, группа вооруженных демонстрантов-автомобилистов, узнав каким-то образом о решении Керенского выехать из Петрограда на фронт, явилась на Балтийский вокзал, заявив, что им поручено арестовать военного министра. Но когда им сообщили, что Керенский за полчаса до этого выехал, они поспешили бесследно скрыться. Я имею все основания предполагать, что, если бы эта группа явилась на вокзал еще до отъезда министра, она все равно не сделала бы никакой попытки перейти от слов к делу, так как был свидетелем другого такого «покушения» в этот же вечер.

Часов около 9 вечера в здании министерства внутренних дел, на квартире кн. Львова, происходило заседание правительства. Вдруг в комнату заседания вошел взволнованный дежурный чиновник и сказал нам, что прибыл автомобиль с вооруженными солдатами, которые заявляют, что им поручено арестовать правительство. Это сообщение нам всем показалось несерьезным. Ведь в этот вечер при проезде в министерство внутренних дел каждый из нас видел демонстрантов на улицах; многие из них узнавали нас, расступались, чтобы дать дорогу, иногда кричали нам вслед «Вся власть Советам!», но никакой попытки перейти к насильственным действиям манифестанты не проявляли. А о поведении автомобилистов-повстанцев, которые сдавали оружие всем тем, кто имел возможность приблизиться к ним, мы знали и по рассказам очевидцев, и по собственным наблюдениям. Это заявление о намерении нас арестовать мы сочли скорее озорством кучки демонстрантов, чем серьезным покушением. Я сказал дежурному чиновнику, чтобы он передал приехавшим, что я сейчас выйду к ним. Но когда через минуту я вышел на подъезд, где находилось несколько журналистов, швейцар сообщил мне, что автомобилисты, услышав о том, что я к ним выйду, немедленно повернули машину и уехали. Через полчаса дежурный чиновник появился снова и сообщил, что те же солдаты вернулись и, указав на два автомобиля, стоявшие у подъезда, спросили, кому они принадлежат. На ответ швейцара, что оба автомобиля принадлежат министрам, они заявили: «Обойдутся и одним» – и, захватив один из этих автомобилей вместе с его шофером, уехали. Этот захваченный автомобиль принадлежал мне. Мой шофер, человек смелый и находчивый, в ту же ночь добился освобождения, убедив своих похитителей, что за захват автомобиля они могут подвергнуться строгим карам. На другое утро, приехав, как обычно, за мной, он поделился со мной своими наблюдениями над поведением повстанцев. «Они не чувствуют за собой силу, – сказал он, – и потому всего боятся. Но все же смуту производят большую. Одно слово – распущенность». Воспроизвожу дословно эти замечания, запомнившиеся мне своей меткостью.

Так совершилось это «покушение на арест правительства» в первый день большевистского выступления. Оно было совершенно точно воспроизведено во всех петроградских газетах со слов журналистов, наблюдавших поведение повстанцев, явившихся арестовать правительство.

Заседание правительства на квартире кн. Львова длилось недолго.