Кризис жанра

— Продиктуй мне номер счета, номер ячейки, ну, все, что надо, короче, и останешься жив, — пообещала я, — если, конечно, ты не врешь. Иначе я вернусь и сделаю все в десять раз больнее.

— Нет, нет, я не вру, клянусь, — горячо заверил Глеб. Он продиктовал информацию, которую я требовала, и вздохнул с облегчением.

— Не расслабляйся, я все равно тебя убью, — жестоко огорчила я его. — То, что ты будешь жить, я немного приукрасила, имея в виду, что будет жить твой бессмертный дух, а тело отойдет земле.

— Ах ты, тварь, — прошипел Глеб, зеленый от ненависти, — чтоб ты сдохла!

— Сначала ты, — улыбнувшись, я вонзила иглу ему в руку.

— Подожди-и, — взвизгнул Глеб тоненько, — что мне еще сделать? Я все сделаю! Только не убивай!

— У меня есть с собой видеокамера, — сказала я, глядя ему в глаза, — если признаешься во всем перед ней, то будешь жить.

— Да, тогда я заживо буду гнить в тюрьме до конца дней! — воскликнул он с выражением безысходности на лице. — Уж лучше смерть!

— Ладно, — плавным нажатием я ввела препарат ему в вену.

— Ах ты, паскуда! — заревел Глеб, дергаясь. — Будь ты проклята! Проклята! — в дело пошел трехэтажный мат.

— Может, ощущение близкой смерти очистит тебе разум, не знаю, — вздохнула я, роясь в кармане черной легкой куртки на липучках. Наконец я нащупала пузырек и, вытащив его, продемонстрировала Глебу: — Прикинь, совершенно случайно у меня оказалось противоядие.

— Пошла на хер, сука! — прохрипел Глеб, краснея и покрываясь потом. Раствор, используемый в условиях низких температур для повышения температуры тела бойца, начинал действовать. Я знала, что Глеб в эту минуту чувствует раскаленную печку внутри себя.

— Как ощущения, господин живой мертвец? — оскалилась я. — Не мерзнешь ли? Может, одеяло подоткнуть? — И посмотрела на часы: — Да — времени у тебя в обрез. Советую помолиться до того, как из глотки полезут куски легких.

— А-а-а, тварь, тварь! — орал Глеб в исступлении. — Я убью тебя!

— Нет, не убьешь. Может, поспорим? — спокойно пробормотала я, поднимаясь с кровати. — Наверное, я пойду. Сейчас по ночному каналу будет хорошая комедия. Оставаться тут у меня нет никакого желания. Еще ночью потом приснится! Бррр, — я поежилась.

— Стой! Дай мне противоядие, и я все расскажу, — попросил жалобно Глеб, обливаясь потом. — Женя, пожалуйста.

— Сначала скажи, потом получишь противоядие, — отрезала я, сохраняя на лице каменное выражение.

— Но я же сдохну раньше! Дай, мать твою, противоядие, стерва, и вот тебе слово вора, что все скажу! — завопил, выходя из себя, Глеб.

— Засунь себе свое слово знаешь куда? — спросила я угрожающе. — Сначала все расскажешь на камеру, потом получишь противоядие, и никак иначе! Часы тикают!

— Да, да, хорошо! — яростно закивал Глеб. — Включай свою байду!

В несколько секунд я установила на табуретке, поставленной на стол, видеокамеру, настроила ее.

— Давай, засранец, мы в эфире. Назови для начала свое настоящее имя, представься, кто ты есть, ну, и дальше…

— Я — Глеб Юрьевич Корноухов… — начал Глеб свое повествование. Рассказ поминутно прерывался выкриками, что ему кажется, что он уже умирает и надо бы вколоть противоядие, или что у него уже кишки наружу лезут. Я орала на него, чтобы не гнал пургу и говорил дальше.

— Пока ты говоришь, я не заинтересована в твоей смерти.