Кризисы в истории цивилизации

— Запрет на профессию по признаку сексуальных предпочтений. Натурал, значит, работать в школе может, хотя там полно девочек, а гомосексуалист не может, потому что там полно мальчиков. Ну-ну… А жениться гомосексуалист хотя бы может?

— Нет, не может! Институт брака создан для производства и воспитания детей, а детей у гомосексуалистов быть не может. Значит, и жениться не может. Точка! — неожиданно горячо, словно о чем-то личном рубанул Хазин. И я про себя отметил эту личностную горячность.

— Но жить вместе гомосексуалисты могут?

— Ну, если кто-то кого-то позвал в свой дом, пусть живут, только тихо. Очень тихо!

— И на том спасибо, барин… Я не очень понимаю, вы так настроены по отношению к людям с нетрадиционной сексуальной ориентацией потому, что боитесь вырождения человечества?

— Нет, не поэтому. А потому что есть заповеди божьи, которые нарушать нельзя.

— А бога-то нету.

— Ну, вы не верите, и не верьте, а другим не мешайте.

— Я как раз не мешаю, в отличие от вас. Это вы норовите заставить других людей — тех же педерастов — жить по своим заповедям.

— Тут можно долго спорить. Но мое глубокое убеждение состоит в том, что принципиальные проблемы современного человечества связаны с тем, что оно позабыло о заповедях.

— Вы, небось, и против генетического апгрейда человека? — спросил я, будучи уверенным в ответе. И не ошибся.

— Вне всякого сомнения!

— Почему? Ведь вмешательство в генетику человека поможет решить проблемы не только генетических болезней типа гемофилии, но и болезненных склонностей — к полноте, гипертонии, атеросклерозу, раку, облысению… А следующий шаг — собственно улучшение конструкции человека, расширение его возможностей.

— То ли поможет лечить болезни, то ли не поможет, еще неизвестно. Скорее это приведет к исчезновению человека как человека.

— Конечно, приведет! Приведет к исчезновению человека старого и появлению нового, генетически модернизированного. Как эволюция привела к исчезновению питекантропов. Теперь мы на их месте. Весь прогресс человечества — удаление от естества в искусственную, технологическую сферу. К этому все идет, и это случится.

— Нет, не случится. Я думаю, что это будет запрещено, а у людей, которые будут продолжать этим заниматься, начнутся серьезные неприятности.

— Попробую угадать — их будут сжигать на кострах?

— Ну, на кострах не на кострах, но если они будут упорствовать, то да, — кивнул Хазин.

I Вы против улучшения человеческой природы? — кинул я еще один яркий пробный шар.

— Человеческую природу надо улучшать воспитанием и работой над собой, а не изменением генов. Потому что у нас нет опыта в этой области — а вдруг это приведет к печальным последствиям?

— Когда-то у человечества не было опыта строительства железных дорог. Были опасения, что движение со скоростью свыше 40 км/час человеческий организм просто не выдержит. А перед запуском человека в космос боялись, что в космосе человек сойдет с ума.

— Выход в космос и генетика — принципиально разные вещи, — не согласился Хазин. — Опыты по выходу в космос можно было в любой момент остановить. А генетические опыты ведут к отсроченным последствиям. А вдруг они будут плохими? Вы же не знаете, какие будут последствия у потомков генетически модифицированных людей через три поколения.

— Проблема передачи искусственных генов следующим поколениям вообще не стоит, потому что довольно скоро люди просто перестанут размножаться животным способом, начнется искусственное производство людей.

— Это я считаю совершенно недопустимым!

— Для кого? Никто же никого не заставляет. Новые люди будут жить по-новому, а староверы, вроде вас, будут размножаться по-животному и спокойно жить в своих резервациях, анклавах и деревнях. И бегать с каменными топорами.

— Скорее те, которые будут искусственно размножаться, превратятся в питекантропов.

— Ага, точно! Те, которые на ракету сядут, выродятся до каменных топоров, а те, кто на лошадке скакать предпочитает, достигнут невиданных высот прогресса… Слушайте, мне с вас смешно! Неужели вы всерьез верите, что и через тысячу лет люди будут размножаться, как звери, — рожая в муках и по девять месяцев вынашивая генетически неотъюстированный дикий плод?

— Через тысячу уж точно будут, — убежденно сказал Хазин. — Это должно быть совершенно ясно, даже спорить об этом не надо!

— По-вашему, прогресс заглохнет?

— Нет, он, конечно, может продолжаться, но очень медленно — как когда-то. Впервые огнестрельное оружие при штурме крепостей было использовано в начале XIV века. Прогресс тогда был медленный и под очень жестким контролем. Потом модель сменилась, и он стал быстрым, а скоро снова станет медленным. И будет происходить под жестким контролем общества. Чтобы, не дай бог, какой-нибудь урод не скрестил человека с пауком.