Кроха Лю, или Экспедиция к Нашмиру

Взвинченный от всего, что ему пришлось пережить, он догнал её у колодца, где она споласкивала лицо, и без того до неприличия свежее, румяное и улыбающееся. Размахнулся здоровой рукой и с силой ударил – за всё сразу: за отсеченную кисть, за эту пытку, которой она пожелала, за то, что целовалась с Лууде, что обнималась с этим уродливым колдуном-садистом и спала рядом с ним!

Кулак встретил пустоту. А в следующий миг Берн Воор потерял равновесие и увидел землю, быстро несущуюся ему навстречу. В глазах сверкнули искры, и на несколько секунд он ослеп. А когда прочухался, его грудь была придавлена острым коленом, и румяное личико было близко-близко. Вот только улыбка на нём отсутствовала напрочь.

– Ты убил моих родных, – процедила Лю, и её кулачок, небольшой, но с острыми костяшками, врезался ему в живот. Проклятье, когда ж я успел, подумалось Берну, но он не смог додумать мысль, потому что она двинула ему в солнечное сплетение. – Но я сказала, что не убью тебя. – Ещё удар. – Я не дала твоим воинам умереть. Я отобрала тебя у летающей машины. Я просила Элогардина сделать тебе хорошо. А ты… Знаешь, кто ты, Воор? – Припечатав его аккурат в печень, она выдала такое нецензурное ругательство, от которого бабы на Харибде в обморок падали. Будь уши у Берна чуть потоньше и подлиннее, непременно завернулись бы трубочкой.

Рядом было полно солдат, но никто и пальцем не шевельнул, пока она избивала его. А когда она поднялась, чтобы уйти, они отсалютовали ей. Краг Лууде предложил ей опереться на свою руку и повел её куда-то вглубь селения. Берн смотрел им вслед, закусив губу.

– Вряд ли ваше поведение можно назвать разумным, генерал Воор, – мягко заметил Сиим Неро.

Он уже и сам это осознал. Она была права. Это она спасла остатки экспедиционного корпуса. Она, туземка, которая должна была бы видеть в них врагов, помогла им, когда генерал Сааг предпочел уйти из жизни, бросив их на произвол судьбы. Немудрено, что солдаты горой за неё. И без разницы, с кем она спит.

Тут он сфальшивил. Очень даже большую он видел разницу! Ему почему-то совсем не нравилось, что она с кем-то там… Ему бы хотелось, чтобы она этого не делала. Но он не знал, как ей об этом сказать, и оттого злился ещё больше.

А тут вдобавок вон какая незадача: оказывается, он умудрился самолично убить её родню! Неудивительно, что она подговаривает колдуна его мучить. Культя до сих пор горит, как в огне. Он бросил на неё взгляд и застыл, ошеломлённый. На месте страшной раны красовалась тонкая розовая кожа. Как же это? Такое просто невозможно за два дня! Тем более что этот мерзкий колдун…

Он вдруг понял, что делал колдун, и у него запылали щеки. Болван безмозглый, раздери меня Великий Циклоп на клочки! Вовсе она не желала ему зла. Она хотела, чтобы безногий его вылечил. И кисть она ему не из мести срубила, а чтобы отсечь пулю демона, которому почти удалось заглотить его душу… Берн невольно передёрнулся.

Ну и дурень же! Ну и идиот! Этого ему показалось мало, и он выругал себя тем же оборотом, что использовала она.

Лю

Когда мы миновали динаму, я прогнала Лууде. Я чувствовала, что мне надо побыть одной, иначе… иначе сама не знаю что.

Но только лишь ушел Лууде, как набежали бабы и девки из Лесного Места, в ноги кинулись, стали благодарить за избавление от летучих чудищ. В краску меня вогнали. Чего кланяться? Это мое дело, мой долг. Вот я его и выполнила. Кое-что и сверх долга сделала, но не для баб этих… для Берна, будь он проклят природой-матерью во веки веков!

Наконец пришлые бабы отстали. Я присела у безлюдных развалин порушенного ветряка и дала волю слезам. Те хлынули, словно копились годами. Да так оно и было: последний раз я ревела от всей души, когда Сай растолковал мне, кто я есть.

И что меня так проняло? Ну, занес руку захватчик. Первый раз в жизни, что ли, дралась? И все-таки я чувствовала себя преданной, обманутой. Он был слишком непохож на врага. Я, как дурища распоследняя, поверила в его улыбки, его заботу, добрые слова. Я даже радовалась за него, что он стал генералом.

Размечталась, девка-дура? Вот и получи!

Нашла меня сестрица Дариана. Сама младше меня на два лета, по-матерински заговорила:

– Что же ты сидишь, Кроха? Земля не прогрелась ещё с холодов, застудишь чего, не попусти природа-мать…

– А и застужу? – огрызнулась я. – Кому с того убыток?

С юности я ходила походами, на снегу ночевала, в ледяной воде плавала – никто и бровью не вёл. Застужусь ли, нет – все одно для рода отрезанный ломоть, сухая ветка без побегов. Чего меня жалеть-то? Ну, сестрицы, конечно, жалели, когда подросли да ума набрались…

– Кроха, да ты плачешь! – Дариана обняла меня. – Нешто обидел кто? И кому же в голову могло прийти? Благодетельница ты наша, охальники трёхглазые и те тебя почитают и никому в обиду не дадут. Да ты не влюбилась ли? – ахнула сестрица.

– А коли влюбилась?

– Тебе ж нельзя, Кроха! – заволновалась Дариана. – Старейшины приговорили. Что ты, опомнись!

– Тех, кто приговорил, нет уже, – резко ответила я.