«Крокодил»

Поздний брак не принес, однако, счастья жениху областного значения. Через месяц после свадьбы Коськов-Португалов, возвращаясь с арбатского сквера после затянувшейся партии в «козла», видит, как его молодая жена, прощаясь, целуется в дверях квартиры с неизвестным молодым человеком. Коськов-Португалов от обиды даже заплакал. А Нелли успокаивает его:

— У Манон Леско тоже были слабости, и кавалер де Грие прощал их ей.

Еще через месяц Нелли целовалась со своим любезным не только в отсутствие мужа, но и в его присутствии. Коськов-Португалов попробовал поучить жену ремешком, но разве старому, пусть даже вооруженному справкой врача-эндокринолога, одолеть молодую?

Что делать? Идти в собес, к депутату, просить их о помощи? Стыдно! И Коськов-Португалов бежит из собственного дома.

Нелли стала жить одна в однокомнатной квартире. Четыре года назад она родила сына. За эти четыре года сын и четырех месяцев не прожил с матерью: то его из жалости приютит одна соседка, то другая.

Маме Нелли возиться с сыном некогда. Днем она спит, а вечером и ночью поет, танцует. Работник детской комнаты милиции спросил как-то сына Нелли Гусевой: «Кто твой папа?» (Может, удастся этого папу заставить взяться за воспитание ребенка?) И мальчик ответил:

— Мой папа — дядя Витя.

— Какой дядя Витя, директор гаража?

— Дядя Витя, директор гаража, был папой в прошлом году, а в этом мой папа — дядя Витя, работник речного пароходства.

Нелли Гусева трижды привлекалась к суду за аморальное поведение. Первый суд лишил ее родительских прав, второй предложил заняться общественно полезным трудом. И так как Нелли не пожелала внять добрым советам, третий суд выселил ее из Москвы.

Так бесславно закончилась карьера Манон Леско из Свердловска. Что же касается Милого друга из-под Курска, то он целый год занимался пополнением своего гардероба. Квартируя у вдовы, Милый друг за счет сбережений покойного директора магазина гастрономии и бакалеи сшил себе три пальто (зимнее, осеннее и летнее), пять костюмов (три темных вечерних и два светлых). В тон костюмам он приобрел дюжину сорочек (три москвошвеевских, три венгерских, три польских, три немецких). Вдова вела обновам штучный учет. Она делала покупки, надеясь, что, как только будет оформлен развод с Сашей Ворониной, белозубый Костя женится на ней. А он женился на Гале Кишкиной. У Галиного папы трехкомнатная квартира и три десятка деловых знакомств. Милый друг надеется с помощью этих знакомств сделать карьеру, выгодно устроиться на железной дороге. Нет, не министром. Эта должность очень хлопотная. И не начальником дороги. У этих тоже много хлопот. Мечта Кости — стать директором вагона-ресторана. И он, конечно, станет им и, конечно же, проворуется и отправится вслед за Нелли в отдаленные районы Красноярского края.

Этот фельетон не о преступлении и наказании. Я пишу о подлости и доверчивости. И Костя и Нелли — люди весьма примитивные. С первого же взгляда каждому ясно, что перед ним молодые прохвосты. Ни любить, ни дружить они не умеют. Таких интересуют только деньги и прочие выгоды.

Разве Саше Ворониной, Сашиной маме Марье Антоновне и почтенному Коськову-Португалову не делались на этот счет предостережения? А они вместо того, чтобы сказать «спасибо», стучали на работников загса и паспортисток кулаками. С непонятным упрямством они ходили, жаловались, добивались права сунуть голову в петлю, породниться с прохвостами. И вот породнились, покалечили себе жизнь: молодые в самом начале ее, а старики — на закате.

Леонид Наумов

ИНТЕРВЬЮ

Я решил посетить его во что бы то ни стало.　

И не только из-за широкой известности. Он был стар и мог в любой день превратиться в легенду.

Отправляясь в путь, я знал, что он живет далеко. Но одно дело знать, а совсем другое — лететь самолетами, пережидая в аэропортах современные циклоны и антициклоны с их пакостями, пылиться в поездах, переругиваясь с хмурыми проводниками по поводу чая, трястись в автомобилях и на подводах по ухабистым проселкам, пробираться пешком через дремучие леса и кочковатые луга.

Да, он жил далеко! «Так далеко, так далеко, что трудно добраться!», как предупреждал в свое время поэт. Но я до-брался. Растерял по дороге весь свой столичный лоск, но повидался с ним и был удостоен получасовой беседы. Он был настолько любезен, что разрешил опубликовать интервью в любой газете по моему усмотрению.

— Если, конечно, редактор согласится! — произнес он иронически. — Спрашивайте. Не будем терять даром времени. Его у меня не так уж много.

Я посмотрел в его мудрые прищуренные глаза, и мне стало грустно.

— Ваши творческие планы! — Я протянул микрофон к его рту.

— Нет планов! — отмахнулся он. — Покинуло вдохновение.

— Почему? Такой пейзаж! Море! Корабли! Прекрасный пляж!

— Этого недостаточно. На море пятна нефти. Песок на берегу усеян пустыми консервными банками и бутылочным стеклом. Золотой рыбки нет.

— Вы сентиментальны?

— Как все чувствующие натуры. Времена песен и фольклорных сказок канули в Лету.

— Уверяю, вы ошибаетесь!