Крокодил на песке

- ...итак, ты видеть, моя дорогая, что мы с кузеном Луиджи - очень умная парочка. Ты говорить - мне повезло, что я завоевать твое сердце, но нет, это быть не везение, это быть мое обаяние, моя красота! Твой глупый старый дед не разрешать тебе видеться с мужчинами, ни с какими мужчинами, вот ты и влюбиться в меня с первого взгляда. Когда мы бежать, Луиджи приходить к старику. Если бы старик заартачиться, то Луиджи сам устроить завещание! О, мой кузен Луиджи уметь писать, он подделывать много чеков в университете, пока его не поймать и не сказать убирайся. Луиджи - ловкий человек, почти такой же ловкий, как я. Когда глупый старик составить новое завещание, прятать его в ящик и послать тебе, Луиджи приходить ко мне с новым планом. Я одеваться египтянином, искать твою комнату в Каире, но ящиков там нет. Мы придумать другой план. Я отличная мумия? О да! Я превосходный актер; я заставить вас всех бояться. И это я говорить Луиджи об этом молодом глупце, так как это я быть тот араб в музее, когда ты встретить Уолтера. Ты смотреть на него, как ты когда-то смотреть на меня, и я понимать...

Тут эту идиотскую похвальбу прервал негодующий вскрик Эвелины. Хотя ее голос был слаб, я испытала такое облегчение, что чуть не упала в обморок.

- Если бы Уолтер не был ранен и если бы ему не подмешали снотворного, он бы с тобой справился, негодяй! Что ты с ним сделал? Прошу тебя, Альберто, позволь мне осмотреть его. Если только он не... боже!.. Он же не...

Эмерсон судорожно дернулся, но с места не сдвинулся.

- Нет, нет, - ответил мучитель Эвелины с притворным сочувствием. Храбрый молодой герой не умирать. Но к чему ты тревожиться? Скоро вы оба быть мертвы. Вы умереть вместе, как Аида и Радамес в прекрасной опере синьора Верди. Я благодарить моего гениального соотечественника за эту идею, это так романтично! Вместе в древней гробнице, в объятиях друг друга... - Голос Альберто изменился. Он обиженно протянул; - Луиджи говорить, что я убивать вас. Я убивать?! Всегда плохая работа мне. Луиджи слишком большой джентльмен, чтобы пачкать руки. Итак, я вас покидать. Я тоже джентльмен, я не убивать женщин. По крайней мере, не часто. И не убивать женщину, которую я некогда держать в своих...

Этого Эмерсон, который и так дрожал, как паровой котел перед взрывом, уже выдержать не смог. С воинственным кличем он ворвался в освещенный зал. Нет необходимости говорить, что я тоже не стала задерживаться в коридоре.

Первое, что я заметила, было бледное и чумазое лицо Эвелины. Глаза ее чуть не выскочили из орбит, когда бедняжка увидела меня. Она вскрикнула: "Амелия!" - после чего облегченно хлопнулась в обморок.

Несчастное дитя рухнуло на грязный пол, руки ее были связаны за спиной, чудесные волосы спутаны в пыльные колтуны, словно Эвелина месила головой пески пустыни. Я подняла подругу и с огромным удовольствием принялась наблюдать, как Эмерсон душит Альберто.

Да, мумией, сообщником Лукаса-Луиджи, похитителем Эвелины, был не кто иной, как ее бывший возлюбленный и, как оказалось, родственник нынешнего графа Элсмира. На мой взгляд, из этой парочки Альберто куда неприятнее. Я не испытывала ни малейшего желания останавливать Эмерсона.

Эмерсон сам отпустил безвольное тело Альберто и повернулся к брату. Уолтер лежал в противоположном углу, связанный по рукам и ногам. На лбу его темнел огромный синяк.

Осмотрев брата, Эмерсон радостно воскликнул:

- Жив! И даже серьезно не пострадал!

Эвелина на мгновение пришла в себя - ровно настолько, чтобы выслушать эту новость, - после чего снова с наслаждением отключилась от земных забот.

Обратный путь не показался нам ни долгим, ни утомительным. Наши сердца переполняла радость. У меня же, кроме прочих причин для хорошего настроения, была еще одна: я то и дело покатывалась со смеху, вспоминая лицо Альберто, когда мы покидали его, предварительно спеленав как мумию и затолкав в рот кляп. Рядом валялась безобидная оболочка тысячелетнего "мертвеца" - вполне современный маскарадный костюм с пуговицами и шлемом.

2

Со времени этой истории прошло два года - два года, полных потрясающих событий как личного, так и исторического свойства. Мой друг Масперо ушел из Ведомства древностей, которое теперь находится под началом мсье Гребо, которого Эмерсон презирает даже больше, чем милого Масперо. Что касается самого Эмёрсона...

Я пишу эти строки, сидя на балкончике-уступе над знакомой и такой любимой равниной Амарны. Поднимая глаза, я вижу, как вдали снуют группы рабочих, расчищая развалины города Эхнатона. Мой бесцеремонный и самозваный критик отправился наблюдать за расчисткой дома, который напоминает мастерскую скульптора, - уже удалось найти несколько прекрасных каменных бюстов. Эмерсон зря беспокоится, так как Абдулла - надежный и умелый десятник. Как со смехом уверяет Эмерсон, легкий шантаж - самое лучшее средство, чтобы пробудить в человеке талант. Абдулла никогда не вспоминает о событиях двухлетней давности.