Крокодил на песке

Поначалу матросы пугливым стадом держались поодаль, когда же решились подойти, то наотрез отказались прикасаться к Лукасу. Наконец появился капитан Хасан; его резкий голос встряхнул команду. Полагаю, матросы боялись капитана не меньше сверхъестественных явлений. Уложив Лукаса на кровать, египтяне поспешно выскочили из каюты.

Хасан замер в дверях со скрещенными на груди руками.

Никогда я так не жалела, что не выучила арабского вместо латинского, греческого и древнееврейского. Капитан Хасан отнюдь не стремился объясниться со мной, а мои бессвязные вопросы, вероятно, были ему так же непонятны, как мне – его ответы. Создавалось впечатление, будто он чем-то смущен, но я не смогла уловить причину его смущения. Он слишком крепко спал, только это и удалось понять из его слов. Весь экипаж дахабии спал. Это был не естественный сон, их словно заколдовали. В противном случае экипаж, конечно же, немедленно отозвался бы на мой призыв о помощи.

Обо всем этом я скорее догадалась, чем поняла, и эти сведения, согласитесь, успокоить отнюдь не могли. Я отпустила Хасана, попросив, насколько это удалось, поставить часового на остаток ночи. Следовало как можно скорее заняться Лукасом, а я с тяжелым сердцем сознавала, что больше не могу полагаться ни на команду, ни даже на капитана. Если матросов до сих пор не напугали рассказы о мумии, то ночное происшествие довершило дело.

Лукас все еще находился без сознания. Мне не хотелось гадать о природе поразившей его таинственной силы. Осмотрев его и не обнаружив раны, я решила обращаться с больным так, как если бы он пребывал в глубоком обмороке. Но ни одно из привычных средств не помогло. Глаза Лукаса оставались закрытыми, а грудь все так же судорожно и прерывисто вздымалась.

Мне стало не по себе. Если это обморок, то очень неестественный и глубокий. Я старательно растирала руки Лукаса, накладывала холодные компрессы на лицо и грудь, приподнимала ему ноги – все без толку. Наконец я повернулась к Эвелине, которая, разумеется, не стала сидеть в нашей каюте и теперь, стоя в дверях, наблюдала за моими манипуляциями.

– Он не?.. – Девушка замолчала.

– Нет, и нет никакой опасности для жизни, – быстро ответила я. – Просто я не понимаю, что с ним такое.

– Я не смогу этого вынести, – прошептала Эвелина. – Нет, Амелия, это не то, что ты думаешь.

Я восхищаюсь Лукасом, он мне нравится, и после его храброго поведения сегодня ночью я вряд ли могу не уважать его. Но моя тревога – это тревога кузины и друга... Амелия, я начинаю думать, что приношу несчастья всем, кто мне дорог. Может, надо мной висит проклятие? Может, я должна покинуть тех, кого люблю? Сначала Уолтер, теперь Лукас... А вдруг следующая на очереди ты, Амелия?!

– Не говори чепухи! – отмахнулась я, только резкостью можно было остановить приближающуюся истерику. – Лучше принеси свою нюхательную соль. Жуткая гадость. Думаю, она сможет привести Лукаса в чувство, поскольку я, понюхав, чуть сознание не потеряла.

Эвелина кивнула. Повернувшись, я с радостью отметила первые признаки жизни на лице пациента. Рот его приоткрылся. Чуть слышным голосом Лукас вымолвил одно-единственное слово.

– Он зовет тебя! Ответь ему.

Эвелина опустилась на колени рядом с постелью.

– Лукас, – прошептала она ласково. – Лукас! Я здесь. Поговори со мной.

Пальцы больного шевельнулись. Эвелина вложила свою ладонь в его.

– Эвелина, – просипел Лукас. – Милая....

– Я здесь, – повторила Эвелина, – Ты слышишь меня, Лукас?

Голова больного едва заметно повернулась.

– Так далеко, – пробормотал он слабым голосом. – Где ты, Эвелина? Не покидай меня. Я тут один в темноте...

Эвелина склонилась над ним.

– Я не покину тебя, Лукас. Умоляю, очнись. Поговори с нами.

– Возьми меня за руку. Не позволяй мне уйти... Я потеряюсь без тебя...

Обмен подобными пошлыми банальностями продолжался довольно долго. Лукас все время о чем-то умолял, а Эвелина ласково и терпеливо утешала. Я же раздраженно переминалась с ногина ногу, подозревая, что Лукас давным-давно пришел в себя и теперь ломает комедию. Во всякое случае, он не бредил в общепринятом смысле этого слова. Только обоюдная глупость могла родить столь бессмысленный диалог. Но вот Лукас дошел до логического конца.

– Не оставляй меня! – душераздирающе простонал он. – Никогда не оставляй меня, любовь моя, надежда моя! Обещай, что никогда не оставишь меня!

Эвелина наклонилась, ее распущенные велось коснулись его щеки. Лицо девушки исказилось от жалости, и хотя мне не хотелось разочаровывать подругу, но в припадке идиотской жертвенности она могла наобещать чего угодно. А если она даст обещание, то непременно выполнит его. Похоже события принимали опасный оборот. Нет, не бывать этому!

Я шагнула к ложу Лукаса и язвительно проговорила:

– Он приходит в себя, Эвелина! Ты сначала пообещаешь выйти за него замуж или сперва дадим ему нюхательной соли?

Эвелина покраснела и отпрянула от кровати. Лукас открыл глаза.