Крокодил на песке

– Очнитесь, Пибоди! Если заснете, я буду хлестать вас по щекам, пока вы не придете в себя: Неужели вы не понимаете, что нам что-то подмешали в вино?

– Подмешали? – тупо переспросила я.

– Я битый час боролся со сном и едва не потерпел неудачу. В вашей аптечке найдется какое-нибудь средство, чтобы нейтрализовать действие снотворного?

В голове моей царила звенящая пустота. Должно быть, в вино и в самом деле что-то подсыпали, раз я настолько отупела.

– Нюхательная соль, – наконец вспомнила я. – Сильное и...

– Черт! – простонал Эмерсон. –Хорошенькая будет картина! Здоровенный детина нюхает соль под луной. Ну да ладно, все лучше, чем ничего. Несите свою соль! И быстрее же, Пибоди!

Быстрее я не могла. Ноги заплетались, колени тряслись, а в голове шумело. Но нюхательную соль я все же отыскала, потом добрела до кровати Эвелины. Одного взгляда на девушку хватило, чтобы убедиться в правоте Эмерсона. Сон ее был слишком уж крепок. Я вяло подергала Эвелину за руку. То ли ей досталось больше снотворного, чем нам, то ли она оказалась более восприимчивой к нему.

Ладно, Эвелиной займусь попозже, а сейчас надо опробовать средство против сна. Я сунула нос в склянку с солью и едва не выронила. Эффект был поразительный – в ноздри шибанула такая едкая вонь, что и мертвец проснулся бы.

Донельзя довольная собой, я поспешила к Эмерсону. В голове моей определенно прояснилось.

Прислонившись к скале, Эмерсон замер в весьма живописной позе. Руки его были раскинуты под невероятным углом, словно он пытался объять необъятное, ноги переплетены узлом, а глаза скошены к переносице. Интересно, чем это он тут занимался, пока меня не было? Я внимательно осмотрела странную фигуру и без раздумий сунула бутылочку с солью прямо Эмерсону в нос. Он дернулся, ударился головой о скалу и отпустил несколько на редкость вульгарных замечаний. Я благовоспитанно сделала вид, будто ничего не слышала.

– А теперь выкладывайте! – поторопила я, бережно закрывая драгоценную склянку. – Чего вы опасаетесь? Если ваши доводы были верны...

– Черт побери, мои дурацкие доводы были совершенно не верны! – с жаром прошептал Эмерсон. – Мне недостает мотива, следа, хоть каких-то сведений, которые могли бы внести во все это толику смысла. Подозреваю, что этот след у вас в руках. Вы должны сказать мне...

Он внезапно замолчал. Полагаю, онемел, увидев выражение моего лица. Я чувствовала, как на затылке шевелятся волосы. Я стояла лицом к тропинке, и там, едва видимое за выступом скалы, что-то двигалось. Знакомый тихий стон эхом разнесся в воздухе.

Эмерсон резко повернулся. Жалобный стон раздался снова.

Звук был пугающим, но я поняла, что исходит он не от мумии. В этом крике слышалась вполне человеческая боль. Не откликнуться на этот призыв, даже если бы на моем пути стояла тысяча стенающих и жестикулирующих мумий, было свыше моих сил.

Как ни проворно я перебирала ногами, Эмерсон оказался быстрее. Обогнав меня, он предостерегающе взмахнул рукой и замедлил шаг. Странный предмет, мелькнувший за скалой, исчез. Эмерсон обернулся, бесцеремонно столкнул меня с тропинки и бросился вперед, не думая больше о предосторожности.

Через минуту из серого сумрака донесся возглас. Я затаила дыхание. В голосе Эмерсона не было страха, одна лишь мука. Забыв обо всем на свете, я кинулась вперед и, обогнув уступ скалы, наткнулась на Эмерсона, склонившегося над распростертым телом. Это был Майкл! Майкл, наш верный гид и слуга.

– О боже! – Я бросилась к недвижному телу. – Он... он мертв?!

– Пока нет. Но боюсь...

Эмерсон вскинул ладонь, его пальцы были выпачканы в чем-то черном... Я окаменела. Это была кровь, в темноте казавшаяся черной!

На Майкле был все тот же выцветший балахон в сине-белую полоску. Только теперь балахон был истерзан и порван во многих местах. Я попыталась нащупать пульс и не смогла сдержать испуганного возгласа. Запястье было окровавлено.

– Эмерсон, его держали в плену... Посмотрите, вот следы от веревок.

– Да. Как пульс?

– Ровный, но слабый. Нужно что-то делать, Эмерсон! Нужен врач. Я мало что умею... Мы сможем отнести его в гробницу? Позвать Лукаса?

– Я справлюсь.

Эмерсон осторожно перевернул Майкла, вскинул на руки и медленно встал.

И тут... Господи, даже сейчас я не могу вспоминать об этом без содрогания. Раздался вопль... пронзительный женский вопль, полный невыразимого ужаса.

Эмерсон метнулся вверх по тропинке, словно Майкл весил не больше пушинки. Я не отставала ни на шаг, в ушах еще звучал этот душераздирающий крик. Сердце мое было готово выпрыгнуть из груди. Мы завернули за скалу, и глазам предстала сцена, которая могла привидеться лишь в кошмаре. Что-то подобное я видела однажды в музее восковых фигур мадам Тюссо. Правда, тогда я от души повеселилась, разглядывая безглазое, клыкастое чудовище, сжимающее в объятиях овцеподобную девицу с вытаращенными глазами. Но сейчас мне было совсем не до смеха.