Крокодилий сторож

Она сидела посреди гостиной на полу с компьютером, сдвинув очки на кончик носа, стопка убористо исписанных бумаг разлезлась по всему исфаханскому ковру. Собаки довольно посапывали в своей корзинке, взгромоздившись друг на друга, квартира воплощала мир и идиллию, залитая щедрым полуденным солнцем. На рассвете ее разбудил сон – она стоит по колено в воде, теплой и мутной, и ждет помощи, постепенно приходя в отчаяние, и вдруг видит, что по ногам у нее течет кровь. Она долго лежала, прикипев к матрасу и убеждая себя успокоиться и проснуться. Это был знакомый кошмар, который она научилась вытеснять из сознания, однако на этот раз, проснувшись, она очутилась в не менее жуткой реальности. Она отказывалась признавать связь, но дальше отрицать ее стало невозможно. Интернет-издания написали обо всем очень ясно, ей даже не надо было заходить в Инстаграм и смотреть на фотографию. Порывшись в стопке бумаг перед собой, она выудила одну страницу.

«Звездочка»

Ничего больше, только это. Прописные буквы, черные чернила. Она вслух прочитала это слово, стоя прямо посреди улицы, и почувствовала, как в ее теле что-то высвободилось. Когда она подняла глаза, он уже ушел.

Это была их первая настоящая встреча. После нее она стала ходить к почтовому ящику ежедневно.

Эстер снова позвонила и опять наткнулась на автоответчик. На этот раз она оставила невнятное сообщение. Должен ведь он рано или поздно взять трубку? Отложив страницу, она пошла в кухню, вытряхнула из рукавов халата использованные бумажные платочки и поставила чайник. Кажется, Виктор Гюго поручил своему дворецкому спрятать одежду на то время, пока писал книгу, и ему пришлось разгуливать в халате, до тех пор, пока произведение не было закончено? Она вернулась к вороху бумаг, покопалась там и извлекла еще одну страницу.

Мужчина в очках отклонился назад и рассматривал молодую женщину с распущенными волосами, лежавшую перед ним. Она уже перестала сопротивляться и лишь слегка постанывала. Макияжа на ней не было, лицо было по-детски чистым и открытым. Готовым. Его маленькая муза, его белый холст, он почувствовал какое-то волнение в мошонке, легкое давление в диафрагме. Нож острый и тонкий, с твердой деревянной рукоятью, гладко отполированной его руками. Он задумался, откуда начать, продлевая этот возбуждающий момент как можно дольше. И вот он уже не в силах больше медлить. Мгновение, когда кончик лезвия проникает в молочную кожу, лучшее. Кожа поддается уже через секунду и разрывается, рассекается под давлением маленького ножика в его сильных руках. Линия за линией, разрез за разрезом.

Его творение обретает форму.

Каким образом сценарий, придуманный ею месяц назад, вдруг стал реальностью? Кто-то прочитал его и решил воплотить в жизнь. Но почему? Эстер убрала грязные тарелки и вылила в раковину кофейную гущу. Она попросила Кристофера пока не приходить, поэтому грязной посуды накопилось много.

В течение минувшего часа ее несколько раз посещало чувство, что она не может дышать в полную силу, грудь сдавило судорогой. Такая реакция была знакома ей по самым стрессовым периодам в институте. Она вытянула руки в стороны, как распятый Христос, держа в одной руке кофейник, и посмотрела на потолок: я выбрала Юлию, потому что она похожа на меня, я убила ее, потому что она полностью соответствовала моему замыслу. Кто мог знать, что книга о ней?

Очевидный ответ пришел ей на ум сразу при взгляде в раковину. Кристофер. Он был знаком с Юлией, возможно, влюблен в нее, она не разобралась в его отношении к девушке, и имел неограниченный доступ к бумагам и всему, что находилось в квартире. Он мог прочитать черновик и, видимо, имел основания причинить Юлии вред? Может, она его отвергла? Но это же чистое сумасшествие, убийство – это сумасшествие, совершенное свихнувшимся человеком, никак не Кристофером. Не тем Кристофером, которого она знала.