Крокодилыч

— Чур, я дрессировщик! — Медведь облизнулся, словно Кор-мухин был бочонком с медом.

Через неделю Куприян Касторович уже выступал на поляне перед животным коллективом. Поскольку комический аффект в цирке достигается за счет того, что звери подражают человеку, то Кормухина научили подражать зверям. Он бегал по поляне на четвереньках; рыл лапами, то есть руками, норы; скакал по веткам, цепляясь подтяжками за сучья; бодал лбом елку и грыз кору осин; мышковал по-лисьи и представлял пантомиму «Кража кур в совхозе». Особенно имело успех звукоподражание, когда директор рычал, фырчал, квакал, ухал и выл на луну. После каждого номера Медведь давал ему кусочек сотового меда.

Через три недели звери пошли на гуманный акт — отпустили Кормухина к людям. Прогулянный месяц директор оформил как очередной отпуск и приступил к работе.

Прежде всего он поставил очистные фильтры. Затем озеленил территорию завода. Потом порвал охотничий билет и переломал все удочки. У него появилось хобби — делать скворечники. Встречая на улице какую-нибудь шавку или котенка, Кормухин заметно краснел. А если попадалось крупное животное — например, корова, — то он снимал шляпу и незаметно кланялся. И никогда не ходил ни в цирк, ни в зоопарк. Его даже избрали председателем общества охраны природы.

И только секретарша недоумевала: когда Куприян Несторович, — его отчество было Несторович, а не Касторович, — оставался в кабинете один, то оттуда доносилось тявканье лисицы, вой волка, рык медведя или уханье филина…

ЕГО ВООБРАЖЕНИЕ

Молодой режиссер научно-популярных фильмов Гаврята внимательно слушал директора студии.

— Нужны фильмы для телевидения. Некоторые называют телевизор «ящиком для дураков». Поэтому мы обязаны сделать так, чтобы телевизоры смотрели не только дураки, но и другие категории трудящихся. Товарищи режиссеры, смелее!

— Куда? — вслух не понял Гаврята.

— Как куда! — удивился директор. — К вершинам режиссерского и операторского искусства. Смелее пользуйтесь воображением и фантазией!

Гаврята слушал и мотал на маленькую интеллигентную бородку.

Прославиться научно-популярным фильмом трудно — здесь Софи Лорен не покажешь. Но Гаврята как раз и хотел показать Софи, только не Лорен из Италии — приелись эти пышные «звезды», — а Соню Кувалдышеву из студийной библиотеки. Он задумал интересный научно-популярный цикл о трудовом человеке. Начать решил с женщины. Тем более, что Соня Кувалдышева была вполне кинематографична.

Первую серию «Утро женщины-прядильщицы» ему удалось отснять. Дело происходило так…

Соня просыпалась в роскошной пятиспальной кровати, сладко потягивалась и для начала выпрастывала из-под шелкового одеяла одну ножку. Потом, значит, вторую. Диктор дрожащим голосом начинал читать текст о том, что вот, мол, простая и скромная девушка Ира собирается на работу. Здесь открывалась белая инкрустированная дверь, и другая женщина, не прядильщица, ввозила на колесиках столик и подавала на серебряном подносе на голубое одеяло чашечку кофе. Но сделано это было так тонко, что зритель кофе не замечал, потому что смотрел на выпростанные ножки. Смочив алые уста в черном кофе, Соня, то есть Ира, шла в ванную, принимала душ, а потом одевалась под музыку двадцать седьмой симфонии Мясковского… Фильм был цветной и широкоформатный.

После просмотра стало тихо и потрясенно.

— Может быть, еще раз? — предложил кто-то.

Посмотрели еще раз, но впечатление только усилилось.

— Вторая серия будет называться «Вечер женщины-прядильщицы», — скромно объяснил Гаврята. — Дело будет так: Соня раздевается, принимает душ и ложится спать.

— А кофе? — поинтересовался кто-то.

— Вечером Соня пьет какао, — разъяснил Гаврята.

— Да-а-а, — сказал все тот же кто-то, который при включенном свете оказался не кем-то, а директором студии. — Зайдите!

Гаврята причесал бородку и пошел в кабинет.

— Ваша фамилия не склоняется? — спросил директор.

— Она полуфранцузская, — подтвердил Гаврята.

— А мы ее будем склонять, спрягать, извлекать из нее квадратный корень, товарищ Гавренятов! — повысил и без того высокий голос директор. — Испортить такую реалистическую ленту!

При последних словах молодой режиссер самодовольно потупился.

— Да-да, — все расходился директор, — испортили шедевр реализма, и в прокат пускать нельзя.

— Чем испортил? — полюбопытствовал Гаврята.

— Она у вас кто — графиня?

— Нет, она Иванова.

— Голубчик, — вдруг ласково заговорил директор, — так неужели у прядильщицы Ивановой нет денег на молоко? Заставляете ее пить черный голый кофе… И еще у меня к вам просьба: не смотрите, голубчик, заграничных фильмов. Идите, творите.

Гаврята пошел, причесал бородку и начал творить, потому что был молод и бодр. Он задумал и отснял научно-популярную немую ленту под названием «Берегите семью!» Значит, так…