Кроль на короне (СИ)

И в самом деле она вожделела мужчину с сединою на висках. Вверяла ему себя без остатка, отдаваясь во власть его животной страсти и наслаждаясь каждым мгновением. Клею поглотила эйфория, от которой в сердце зародилась жадное чувство ненасытного желания получить ещё больше.

«Опустошение», — новое слово, точно камнем, разбило образ счастливого соития.

Клее показалось, что её больше нет. Как пустой сосуд, в котором не осталось и тени аромата. Острой болью по нему прошлись трещины от слов мужчины с сединою на висках. Он говорил колко, язвительно, надменно…

«Разве страдания тела сравняться с пыткой словом? Тем более, когда палач любимый человек?» — сердце Клеи сжалось.

Бессмертная надежда издевательски зажгла пламя веры в возрождение былого счастья. Нужно лишь вынести все невзгоды. Потерпеть, переждать, выстрадать…

«Вот только где столько сил взять?» — Клея увидела перед собой лужицу бурой жидкости. Она макнула в неё пальцы.

«Тепло… Липко», — в задумчивости Клея поднесла перепачканные пальцы к лицу и вдохнула запах, от которого тут же свернулся желудок. Она грустно опустила руку, оставив на полу грязный развод. Он напомнил ей недописанную букву. Стоило подрисовать черту, как вышла заглавная буква «П». Рядом закорючкой Клея вывела «е», а следом «р»… Не прошло и десяти минут, как на полу появилась надпись:

'Перед тобой я полностью открыта и защищаться не могу. И голова пеплом укрыта. Не знаю я кого люблю.

Не знаю по какой причине переменился ты ко мне. Твои слова горят в пучине моих страданий, как в огне.

Твои слова мне лезут в душу и разрывают на куски. Хочу сказать, что их не слышу. А с губ срывается «Прости».

Прости, если не так любила. Прости, если чего недодала. С тобой одним я жить хотела. Но горестна судьба моя…'

Утопая в слезах, Клея не переставая перечитывала строчку за строчкой и выла. Выла от невыносимой боли, тисками сдавившей ей грудь и не дававшей нормально вздохнуть. Опухшие от слёз глаза болезненно слиплись. В горле саднило, как будто стенки разодрали звериные когти. Руки задрожали и несмотря на желание дописать ещё несколько слов, она так и не смогла этого сделать. Всё тело как будто сковал могильный холод. Ей хотелось выбраться из тягостного сна, но он никак не отпускал.

— Не плачь, маленькая моя, — послышался голос Буруги. — Всё хорошо.

Клея приоткрыла один глаз. Хозяина не увидела, зато почувствовала его тепло. Буруга баюкал её на руках. Размеренно раскачиваясь на ходу. На Клею накатила внезапная радость. Она потянулась к шее хозяина, желая уткнуться в неё носом.

— Не ёрзай, а то уроню, — со смешком выдал Буруга, поглаживая по голове и прижатым ушам.

«Ушам?!» — Клея осознала, что снова оказалась в облике кроля.

Разочарованно вздохнув, она обижено сжалась в комок. Ей полюбилось женское тело и то, как хозяин обращался с ней. Сквозь шёрстку его прикосновения чувствовались совсем иначе. Клея хотела сбросить мех и подставить обнажённую кожу под ласкающую её ладонь.

— Хозяин, — позвала она Буругу, но вместо слов раздался жалкий писк.

— Больно? Потерпи, маленькая. Оторвёмся и я тебя выпущу на травку, — ласково отозвался он и покрепче прижал её к груди.

Тук-тук, успокаивающе застучало его сердце. Топ-топ, в такт ему шагал Буруга. Клея не могла видеть от кого, они спасались, но догадывалась, что нападением кабанов дело не ограничилось.

С плеском хозяин перебрался через ручей и, потоптавшись на берегу, сразу же вернулся в него. Хлюпая по воде, Буруга торопливо шёл к зарослям травы. Аккуратно пробравшись свозь них, он присел на корточки и стал ждать.

Клея принюхалась. Сначала запахи казались ей самыми обычными, но вдруг к ним примешались новые оттенки. Густой до неприятного смрадных дух стремительно приближался. Сквозь заросли, она увидела двуного монстра с кабаньим рылом. Его плечи и видимую часть спины скрыли продолговатые пластины, между которыми торчали пучки густой щетины.

— Пришёл по следу. Кабан-защитник, — прошептал Буруга, пряча кроля за пазуху. — Сиди смирно, маленькая.

Клея послушно притихла, вслушиваясь в звуки вокруг. Плеск воды и шлёпанье грязи, подсказывали ей, что кабан перешёл на другой берег ручья. С вязким звуком его копыта то и дело затягивало в ил. Зверь явно не спешил уходить. Он всё топтался и топтался, пока его цель напряжённо наблюдала за ним из зарослей.

Наконец, шаги кабана удалились Буруга вдохнул полной грудью и шумно выдохнул. Клея всем телом ощутила облегчение хозяина. Осторожно, почти не шурша он выбрался из травяных зарослей. Под ногами зашлёпала мокрая грязь с берега ручья. А следом раздались уже уверенные шаги по обычной земле.