Кролик, беги

Рут его забавляла. В шары она играла ужасно – вразвалочку трусила до линии и там просто роняла шар. Плюх. В кино всякий раз, как стереофонический динамик начинал реветь у них за спиной, она оборачивалась и шикала, словно в зале кто-то слишком громко разговаривал. В "Гостинице «Шестое Счастье», как только на экране появлялась Ингрид Бергман, она нагибалась к Кролику и шепотом спрашивала: «Она правда шлюха?» Кролика очень огорчил Роберт Донат, вид у него был ужасный. Он знал, что умирает. Вообразите, что вы умираете и при этом должны притворяться китайским мандарином. Вчера вечером, посмотрев фильм «Колокол, книга, свеча». Рут сказала: «И почему тут у нас нигде не увидишь барабанов бонго?» Он тайно поклялся раздобыть несколько штук. Полчаса назад, ожидая автобуса на Уайзер-стрит, он увидел их в витрине музыкального магазина «Струны и диски». Цена за комплект 19.95. В автобусе он всю дорогу выстукивал у себя на коленях ритмы бонго.

«Потому что я помешана на Гарррии-ии...»

Номер 61 – большой кирпичный дом с белой деревянной отделкой, с крыльцом, задуманным в подражание греческому храму, и шиферной крышей, которая блестит, как чешуя большой рыбы. Во дворе за домом – огороженные проволочной сеткой желтые детские качели и песочница. Когда Гарри проходит по дорожке, в этом проволочном загончике тявкает щенок. У травы маслянистый ядовито-зеленый цвет, какой бывает перед дождем и на цветных снимках. У всего вместе ненормально веселый вид – Кролик всегда думал, что священники живут в мрачных каменных замках, крытых черным гонтом. Однако на маленькой дощечке наддверным молотком в форме рыбы выгравировано: «Пасторат». Он два раза стучит этой рыбой в дверь. Никто не отзывается, и он стучит еще два раза.

Шустрая коротышка с пятнистыми зелеными глазами открывает дверь.

– Вам кого? – Голос звучит так, словно она хочет сказать: «Как вы посмели?»

Когда она поднимает лицо, чтобы приспособиться к его высокому росту, глаза ее расширяются, видны яркие белки, в которые воткнуты мшистые зеленые радужки.

Вдруг, ни с того ни с сего, он чувствует, что взял над ней верх, что он ей нравится. Веснушки испещряют ее вздернутый на кончике оттянутый вперед носик, узкий и в просветах между пятнами загара бледный. Кожа у нее светлая, с нежной, как у ребенка, структурой. На ней оранжевые шорты. Так весело, что это граничит с нахальством, Кролик говорит:

– Хелло.

– Здравствуйте.

– Простите, преподобный Экклз дома?

– Он спит.

– Средь бела дня?

– Он не спал почти всю ночь.

– Ах, бедняга.

– Вы хотите зайти?

– Даже не знаю. Он велел мне прийти. Сам велел.

– Очень может быть. Входите, пожалуйста.

Она ведет его через холл, мимо лестницы, в прохладную комнату с высоким потолком, серебристыми обоями, пианино, с акварельными пейзажами на стенах, с множеством книг на встроенном стеллаже и камином, на котором стоят часы с маятником из четырех шаров – такие, по идее, никогда не останавливаются. Повсюду фотографии в рамках. Мебель темно-зеленая и темно-красная, за исключением длинного дивана с гнутой спинкой и подлокотниками и кремово-белой обивкой. От комнаты несет ледяным равнодушием. Издали доносится более теплый запах: там печется пирог. Она останавливается посередине ковра и говорит:

– Слышите?

Кролик останавливается. Глухой стук, который он тоже слышал, не повторяется.

– Я думала, что этот поросенок еще дрыхнет, – поясняет она.

– Вы приходящая няня?

– Я жена, – заявляет она и в доказательство усаживается на середину белого дивана.

Он садится напротив в мягкое кресло с высоким подголовником. Шероховатая лилово-красная обивка слегка царапает ему голые руки. Он в клетчатой спортивной рубашке, рукава засучены до локтей.

– Ах, простите. – Ну конечно. На ее скрещенных голых ногах видны синие пятна набухших вен. Теперь, когда она сидит, лицо уже не кажется таким молодым, как там, у дверей. Когда она опирается головой о край спинки дивана, заметен двойной подбородок. Аппетитная булочка. Крепкие грудки.

– Сколько вашему малышу?

– У меня двое. Две девочки – три года и год.

– У меня мальчик, ему два.

– Я тоже хотела мальчика, – говорит она. – У меня с дочками возникают проблемы личностного свойства. Мы слишком похожи. Всегда знаешь, что думает другая.

Не любит собственных детей! Кролик шокирован – все-таки жена священника.

– А ваш муж это замечает?

– О, Джек в восторге. Ему льстит, когда женщины из-за него ссорятся. Это его маленький гарем. Я уверена, что мальчика он бы боялся. Вы своего боитесь?

– Сына? Конечно нет. Ему ведь всего два года.

– Это начинается задолго до двух, поверьте мне. Сексуальный антагонизм возникает практически со дня рождения.

– Я этого не заметил.

– Тем лучше для вас. Вы, очевидно, примитивный отец. По-моему, Фрейд всемогущ, как Бог; вы яркое тому доказательство.