Кролик на последней станции(СИ)

- Рога и дорога, и роза. Они всё забрали перед трансформацией, даже ещё раньше. Обрядили в свою серую робу.

- Это восстанавливающая "кожа", она устраняет физические недостатки и справляется с лёгкими внутренними повреждениями. Тело перед трансформацией должно пребывать в лучшей форме.

- Ага, даже мой след от битого стекла со спины свели и бровь, так их мать, зарастили. Я уже не говорю про зубы.

- И что же тебе сделали такого с зубами.

- Мой сколотый зуб, он был мой и им было восхитительно кусаться.

Но тогда Кира сказала:

- Кого же ты им кусал?

Кролик примолк.

- Да уже давно никого. А вот тебе бы он понравился, кстати, ты любишь, когда тебя кусают?

При этих словах Кира разжала руки, и кролик полетел на землю. Однако ловко приземлился на все четыре лапы и выглядел при этом не сильно огорчённым. Дальние скальные вершины осветились розовато-золотым светом и пригнулась к земле невысокая трава, уже теряющая раннюю серость. Мир облекался в пёстрые краски. Однако от этого остров не стал ни более радостным, не показался он им и строже обычного. Здесь властвовала пустота и величие нетронутой природы, а кроме этого, лишь шум далёких волн да вышние завихрения нарушали царящий кругом покой.

- Некому будет восторгаться всем этим, - промолвил кролик другим голосом и пошёл обратно к кексам, он вспомнил о припасенном смотрительницей термосе с чёрным чаем. - Некому будет считать, что небо золотое, а вот это всё - великое. И оно перестанет существовать.

- Материя просуществует ещё шесть миллионов лет, - начала Кира и параллельно помогла ему с термосом.

- Я не о том, - сказал кролик. - Золотого неба не будет и великих вод. Я не буду вредным, а ты - сухарём. Будет... наверно ничего не будет.

- Будет другое.

- Я так и знал, что ты это скажешь! Все вы говорите одно и то же. Что рано или поздно не уйти не получится, что в этой форме и с этой энергетической массой мы уже переросли себя. Своего последнего человека я укусил, когда он начал распаляться о бабочках и коконах. Хотя и не в моих правилах пускать в пространственные объяснения - но подумай вот о чём. Почему всё это пошло именно таким образом, что все мы стали лучше? Ведь у нас было столько возможностей.

- У нас могло и не быть выбора, - предположила Кира и никто бы не смог сказать, думала ли она над этим бессонными ночами или повторяла слова Центра.

- Так ты веришь в эту единую теорию развития всего? - устало переспросил кролик, будто разговаривал с умственно отсталой. - Эх, постарайся ты хотя бы быть красивее, ведь есть же для этого Оболочки...

- Знаешь, почему ты кролик, а я человек? - вдруг сказала Кира. - Я не бью тебя в ответ.

Кролик умолк и закатил глаза.

- От этой морали мне тошно, а вот кексы у тебя ничего, хотя в следующую нашу поездку с синтезатором всё же управлюсь я. Я умею делать такие лимонные кексы, что ты мне ещё в любви признаваться будешь, но я, конечно, откажу, потому что не хочу рушить нашу чудесную дружбу.

Пришла очередь Киры закатывать глаза.

Кролик покосился на шаттл, Кира покосилась на шаттл. И оба остались на месте, кругом уж совсем позолотилось, ветер перестал срывать траву с камней и швырять её в море. Звонкая рябь чистого простора раскатилась до горизонта властной рукой.

Здесь бы кричать птицам, но этого уже давно не было. И не будет больше никогда. Сущее уйдёт, станет не-сущим. Будущее и прошлое смешаются или же просто потеряют значение. А она сейчас думает об этом? А думает ли вообще?

- Пойдём, - тогда сказала Кира с таким видом, что кролик мигом попрыгал следом. Уж он успел понять, что та если уж за что берётся, то делает всё в лучшем виде.

И сейчас, ведя его куда-то, наверняка там будет...

И они увидели водопады, больше, чем они сами и одновременно меньше. На такое короткое время кролик забыл и о своих лапах, и об ушах. Кира снова взяла его на руки вышла к самому крутому выступу.

Водопады пели, а они молчали, но на самом деле, пели вместе с ними. А потом кролик и смотрительница вернулись на Маяк, и каждый отправился по своим делам. Но ближе к вечеру Кира увидела, что тот первым делом занялся синтезатором. Она ждала лимонных кексов, а на выходе он провозился два с половиной часа, чтобы соорудить себе полосатый халат и тапочки, только для задних лап. Ходить ему в этом всём было неудобно, но кролик не сдавался.

Она не стала ничего говорить вслух, а он напустил на себя слишком гордый вид и пытался ходить как человек.

Через несколько дней халат куда-то пропал и о нём больше никто не вспоминал, хотя помнили все.

Таинственный жест лапой

С того самого дня дела пошли престраннейшим образом. Хотя Кира - по здравом размышлении - и могла лишь порадоваться произошедшим с кроликом переменам: тот вдруг начал интересоваться работой Маяка. От скуки ли, либо желая к ней подольститься - но он проявлял на удивление восторженный интерес ко всему, что помогало осуществлять Переход на ту сторону.