Кроманьонский человек

Эдуард Ларте, уважаемый юрист и палеонтолог из Кастельно-Барбарена, городка на юго-западе Франции, долгие годы вел раскопки в пиренейских предгорьях. Вначале он не отдавал им много времени, но затем его статьи привлекли внимание увлекавшегося этнографией богатого лондонского банкира Генри Кристи, который не только предложил Ларте субсидировать его раскопки, но и сам приехал во Францию помогать ему. Начиная с 1863 года этот франко-английский союз двоих предпринял ряд крупных раскопок на известняковых обрывах в окрестностях Лез-Эзи - раскопок, благодаря которым долина Везера со временем заняла такое же решающее место в изучении доисторического человека, как Долина Царей в египтологии.

В 1867 году археология получила дальнейшее признание на знаменитой Всемирной парижской выставке, которая по мысли ее устроителей должна была восславить достижения промышленности и культуры. На ней, например, демонстрировалась зловещая паровая машина - локомобиль, который приводил в движение молотилку. Соединенные Штаты Америки, еще не оправившиеся от потрясений войны Севера с Югом, прислали всевозможные резиновые изделия, в том числе надувную спасательную лодку, и новый напиток - мятный шербет, пользовавшийся большим успехом у посетителей Американского бара на залитой газовым светом широкой аллее. Данью уважения древней культуре была копия египетского храма на нильском острове Элефантина. Однако куда более древней и поразительной была небольшая, но представительная коллекция изделий доисторического человека, собранных со всей Европы.

Посетители рассматривали изящные кремневые наконечники для копий из Дордони и топоры, найденные в долине Соммы. Но особенно большие толпы собирались перед витриной с 51 образчиком доисторического искусства. Общее внимание привлекало изображение мамонта, вырезанное на куске бивня, который Ларте и Кристи нашли в пещере Ла-Мадлен близ Лез-Эзи.

О мамонте заговорил весь Париж. Доисторическое искусство! Приходилось пересматривать прежнее пренебрежительное отношение к первобытным обитателям пещер. (Какой-то восхищенный посетитель предложил за коллекцию миллион франков!) Несомненно, люди, создававшие подобные произведения искусства, не могли быть тупыми дикарями. Но кем же они были? Откуда пришли? Как назывались?

Год спустя благодаря дорожным работам в Лез-Эзи появилась возможность дать ответ на эти вопросы. Ибо скелеты, вырытые там под скальным навесом, принадлежали тем самым людям, которые обработали наконечники копий и покрыли резьбой бивень мамонта. Этих людей стали с тех пор называть кроманьонцами.

Хотя кое-каким ортодоксальным христианам кроманьонский человек, без сомнения, показался довольно жалкой заменой библейского Адама, большинство мыслящих людей той эпохи встретили его появление полным одобрением. Он доказывал принцип прогресса точно так же, как, по мнению некоторых, книга Дарвина подтверждала существование Великого Плана Вселенной, подразумевающего, что жизнь развивается не беспорядочно и бессмысленно, а устремляясь к какой-то великой цели.

Оптимизм был заразителен. Во многом его порождали все новые и новые достижения науки и техники вступившего в свои права промышленного века.

В Америке он породил эмерсоновскую веру в способность человека к непрерывному совершенствованию. В Англии поэт Теннисон с очаровательной безыскусственностью выразил эту уверенность в своем "In Memoriam":

Есть высший смысл в сплетеньях бед,

И зло благую цель таит,

И в хаосе порядок скрыт,

И жертв напрасных в мире нет.

Любая жизнь, как минет срок,

Свет оправданья обретет,

Во мрак забвенья не уйдет,

Когда творенье кончит Бог.

Тот же оптимизм воодушевлял и археологов. Доисторический отдел Выставки 1867 года был организован под руководством Эдуарда Ларте, но значительную часть работы выполнил Габриель де Мортилье, специалист по доисторической эпохе, ставший затем ведущей фигурой в археологии XIX века. И он с большим воодушевлением выразил оптимистическую философию тех лет, завершив путеводитель по выставке следующей проникновенной фразой: "Закон человеческого прогресса... и чрезвычайная древность человека... - вот факты, которые ясно, точно и неопровержимо доказываются тем, что мы увидели на выставке".

Памятуя об атмосфере тех лет, не приходится удивляться, что все больше молодых ученых посвящали себя поискам наследия доисторического человека в глубоком убеждении, что труд их служит важной и высокой цели. Постепенно археология становилась не только философски приемлемой, но и почтенной наукой - некий оксфордский профессор не без гордости сообщил, что его лекции усердно посещают знатные молодые дамы, в том числе герцогини и графини.

Появление кроманьонца в большой степени способствовало принятию доисторического прошлого человека, но оно же поставило ряд нелегких вопросов. Где место кроманьонца в общей схеме развития человека? Жил ли он где-нибудь еще, кроме благодатных долин Дордони? И - самый трудный вопрос - откуда он пришел туда? Из райского сада? От африканских обезьян? Из дальних пределов таинственного Востока?