Кроме нас - никто

– Пойдем в штаб. Доложим полковнику…

Раух выслушал сообщение молча и долго после этого приглаживал легкую седую поросль на голове. Должно быть, поросль чесалась. Обычно он ежедневно выбривал голову до блеска. И надо было произойти чему-то экстраординарному, чтобы Раух не побрился. Экстраординарное произошло, но полковник побрился загодя. Словно ожидал этого экстраординарного…

– «Святой имам будет благодарен»… – повторил Раух слова погибшего афганца. – И когда же он устанет благодарить?..

Полковник сформулировал то, что вертелось в голове и у Солоухина.

– Не скоро, похоже… – ответил капитан Топорков. – Нас еще много осталось. Бедный Степанков пострадал ни за что. Только за то, что в отсутствие Семарглова спал на его кровати…

Полковник достал из ящика стола армейскую фляжку со спиртом. Налил в пробку, первому протянул Солоухину.

– Помянем Степанкова…

– Помянем Мураки… – ответил майор. – В порядке очереди и еще в качестве мелкого подхалимажа… Степанкова потом…

* * *

В темноте казалось, что рассвет облегчит ситуацию. Рассвело вскоре… Но идти все равно пришлось с трудностями – строго по азимуту, хотя стрелка компаса время от времени по-прежнему неуверенно попрыгивала. Причем делала это на обоих компасах, имеющихся в группе, синхронно. Вероятность промахнуться и не попасть на прогалину с поджидающим вертолетом была велика. Обзора в камышах никакого. Ориентироваться по солнцу при той точности, что была необходима при прокладывании такого сложного маршрута, невозможно. Пришлось положиться на удачу и на чутье.

Проложенный ночью след проходил в стороне, и если камыши группой, превышающей по численности взвод, проломленные до состояния тропы, не поднялись за это время, все равно искать старый след долго. А ведь приходилось еще думать и о возможном преследовании.

– Товарищ подполковник, вы маршрут с компасом сверять умеете? – спросил Вадимиров у Яцко.

– Умел когда-то… Много лет назад, когда учился… – у подполковника хватило ума сознаться в том, что он это делать тоже не умеет, точно так же, как не умеет просто ходить в темпе стандартного спецназовского марша.

– Тогда пойдете в арьергарде… – сказал, а не приказал старший лейтенант Семарглов. Не научился он командовать старшими по званию. – Возьмите четверых. Посматривайте за «хвостом». Возможно преследование…

– Да откуда у них люди для преследования… – выступать в качестве прикрытия основных сил подполковнику тоже не хотелось. Рядом с двумя старшими лейтенантами он чувствовал себя спокойнее.

– А откуда у них вообще люди там взялись? – командира поддержал Вадимиров. – Кроме нескольких раненых там вообще никого быть не должно бы… Для вас, товарищ подполковник, как для третьего офицера группы, есть в текущем моменте два варианта: или со вторым компасом по азимуту идти – вместо меня, я свой компас могу при вашем желании и умении уступить, или в арьергарде… Идти по азимуту вы не можете, следовательно…

Вадимиров говорил более жестко, чем Семарглов.

Подполковник хотел еще что-то возразить, однако, уловив усмешку на лице идущего здесь же снайпера взвода разведки Щеткина, молча показал пальцем поочередно на четверых, что больше ему приглянулись:

– Ты, ты, ты, ты… За мной…

И остановился вместе с бойцами, когда другие продолжали движение.

Со вздохом переглянулись два старших лейтенанта.

– Мне страшно ему солдат доверять… – сознался Семарглов. – Следить за режимом секретности и участвовать в операции – разного рода дела…

– Должен справиться… – Вадимиров тоже не слишком доверял подполковнику, но этой фразой и себя пытался успокоить.

От графика группа отставала не намного, но темп передвижения старалась сохранить прежний, чтобы иметь запас времени на случай возможного, если не сказать вероятного промаха на маршруте. При колебаниях стрелки компаса промах более чем вероятен. Правда, в момент приближения можно было бы и сигнальные ракеты использовать. Вертолетчики сигналы читать тоже умеют и ответят, подсказывая верное направление. Но это на крайний случай. Лучше ни при каких обстоятельствах себя не обнаруживать. В крайнем случае можно будет, уже примерно выйдя в необходимый район, сдвинуть направление движения чуть в сторону, левее. Там обязательно попадется ими же проложенная ночная тропа. И, какую жизненную силу ни имей эти полусухие камыши, они не смогут скрыть всех следов прохода такой большой группы. Обязательно должны остаться следы. А по старой тропе они до места доберутся точно, может быть, даже без опоздания.

Половина пути была уже оставлена за плечами, когда начала сказываться усталость. Трудный ночной марш, потом короткий бой и стремительное отступление. И все это практически без отдыха. Усталость способен испытать самый выносливый и самый подготовленный физически. Другое дело – характер. Именно он начинает проявлять себя, когда физические силы на исходе. А характер не позволяет расслабиться, не позволяет остановиться. И не только потому, что другие идут и не останавливаются, не расслабляются. Характер в экстремальных условиях подчиняется понятию «надо» и не знает других альтернатив.