Кроме пейзажа. Американские рассказы (сборник)

Я достал из бумажника свой пропуск. В окно я увидел, что Полин говорит со склонившимся к ней пограничником.

Когда мы въехали в Монреаль, она сказала, что без чашки эспрессо заснет.

Бар, у которого мы остановились, назывался «Мариот». Деревянная вывеска качалась на цепях над стеклянной дверью. Это было узкое и длинное, как вагон, помещение с единственным высоким окном у входа, свет от которого падал на стойку из потемневшего дерева и стеллажи с бутылками. Стены были выкрашены отвратительной краской изумрудного цвета, под высоким потолком змеились вентиляционные трубы. Над столами горели в бумажных абажурах лампы. Мы устроились в дальнем конце зала за круглым мраморным столом, где едва поместились два блюдца и пепельница.

– Wanna drink something?

– Thanks, dear, I can’t.

Неотрывно глядя на меня, она сбивала пепел прямо на пол. Тогда я впервые задумался о том, сколько ей лет. Может быть, тридцать. Худощавые и светловолосые женщины всегда выглядят моложе. Сейчас, став брюнеткой, она как будто не сильно изменилась. Уже выучив тревожный запах ее тела, я все еще не мог толком рассмотреть ее. Была ли она красавицей? Вряд ли. Свежесть – вот что было самым привлекательным в ней. Ее молодое тело пьянило меня.

Сделав последний глоток и затушив сигарету, она поднялась и, проведя рукой по моей щеке, ушла. Минут через двадцать я понял, что она не вернется. Скорее для очистки совести я попросил барменшу, чтобы она заглянула, нет ли ее в туалете.

– А кого вы ищете?

– Худую девушку в голубых джинсах и черной лаковой куртке.

– Я видела, как она вышла и остановила такси.

После паузы спросила:

– Поссорились? Ничего, помиритесь. Хотите еще выпить?

Я не хотел. В этот момент я ощутил сильный голод, но одновременно и такую сильную боль в желудке, что только покачал головой.

Искать ее было бессмысленно. Я не знал ни ее фамилии, ни адреса. Я не знал о ней ничего. Easy come, easy go. Как пришла, так и ушла. Благородно оставив на столике ключи от машины.

Я отправился в обратную дорогу. В районе Хадсона я достал из бардачка кассету, оставленную Ларисой, когда я последний раз вез ее на работу. Сюткин пел все про то же:

Тайное движенье в небе без конца,

вижу отраженье твоего лица.

Движенье было абсолютно тайным. Мрак окружал меня и мрак был во мне. И в этом мраке не видно было ничего, кроме ее лица. И вкус ее поцелуя все еще оставался на губах, и когда я прикладывал к носу ладонь, она еще пахла ею.

Ты далеко от меня, за пеленой другого дня,

Но даже время мне не сможет помешать

Перелететь океан и, разогнав крылом туман,

упав с ночных небес, скорей тебя обнять…

Я мог лететь только в свой Бруклин и падать в объятия Шурику, Изе, Лизе, Ларисе, Лёне Циклопу. Я снова ехал на 18-ю авеню, где меня ждали заваленная бумагами редакция, полиция, рекламодатели, писанина до боли в руках.

16. Ружье на стене

В понедельник я вышел на работу. Надо ли рассказывать, как я хотел работать? Нахально устроив ноги на столе, я тупо смотрел сквозь пыльные оконные стекла вдаль, где не было ничего, кроме серого неба и красной пластиковой надписи «Silver Rod» над входом в аптеку на другой стороне улицы. Я впал, как говорили в старые времена, в апатию. И, пребывая в этой апатии, я понял всю мудрость хвостенковских строчек: «Хочу лежать с любимой рядом, а с нелюбимой не хочу» и «Пускай работает рабочий, пускай работает, кто хочет, а я работать не хочу». Ничего мне не хотелось, кроме как обнять бросившую меня Полин и держать ее в объятиях, ощущая лишь тепло ее тела. Но обнимать было некого. И с учетом обстоятельств дела, в которое я оказался впутанным, жаловаться на эту потерю было глупо. От этих меланхолических мыслей меня отвлек главред. Он вызвал меня к себе в кабинет и, кивнув на кресло перед своим столом, сказал с воодушевлением, что мы начинаем печатать нового автора и мне предстоит внести его в разметку.

– Что за автор? – поинтересовался я.

– Очень востребованный литератор, – заверил меня Леон. – Ты будешь доволен.

– Кто же это?

– Осип Шпигун.

– Нет!

– Еще как да!

– А что он еще написал?

– Он написал книгу о евреях-героях. Наши старики это любят.

– Наши старики могут покупать его книгу про евреев-героев в «Черном море» или в «Санкт-Петербурге»!

– В этом проблема. У него кончилась эта книга, и он хочет собрать немного денег на дополнительный тираж.

– Елки-палки, вы же постоянно жалуетесь, что у вас нет средств на увеличение гонорарного фонда!

– Он не просит гонорар.

– А что он просит?

– Он просит ставить в номер одну главу и под ней заказной талон на его книгу. Потом ему присылают заказ и чек, и вот его гонорар.

– А что имеем с этого мы?

– Мы имеем популярного автора.

– Шеф, – сказал я, – я знаю его книгу. И я вам скажу точно: его глава встанет приблизительно на наш разворот.