Кроме пейзажа. Американские рассказы (сборник)

Шурик проснулся в холодном поту с бешено бьющимся сердцем. Он подошел к окну и стал свидетелем удивительного природного феномена. Брайтонский променад с его ресторанами, велосипедистами, собачниками, доминошниками и разноцветными пляжниками был залит солнцем, а над их домом, выходившим одной стороной на океан, а другой на Седьмую улицу, висела черная грозовая туча. Сквозь толстые, как канаты, струи дождя время от времени прорастал с сухим треском электрический корень молнии.

Родители куда-то собирались, тихо споря, брать ли им зонтик.

– Вы куда? – спросил Шурик.

– Да вот, мать к врачу веду, – сказал отец.

– После того как я поговорила с твоей подругой, – пожаловалась мама, – у меня такое чувство, как будто кто-то держит меня рукой за сердце.

Через неделю непрекращающегося ливня Шурик вышел на улицу за газетой. На страницах, где рекламировались экстрасенсы, народные целители и гадалки, он нашел алтайскую шаманку бабу Нину и созвонился с ней. Он, как говорится, решил вышибать клин клином. Бразильский – алтайским.

За день до встречи он испытал еще одно потрясение. Стоя под душем, он обнаружил на левом плече зеленовато-серое пятно, какое он раз видел на трупе бездомного, пролежавшего с неделю под настилом набережной на Трокадеро. От ужаса Шурик сел на край ванны. На следующее утро, только открыв глаза, он увидел двух тараканов, деловито разгуливавших по разросшемуся пятну на плече так, словно они прикидывали размеры новой жилплощади.

Шаманка, поводив вокруг него руками, сказала:

– Заколдовала тебя, милай, подружка твоя, да крепко-то ка-ак. Давно я такой любови не видывала. Тут травы нужны, а лучше даже и кровь пустить.

– Кому? – спросил Шурик.

– Ну, может петушку молодому, чи даже поросеночку. Потому как у поросеночка душа вроде есть, так оно и посильнее будет.

– Ас пятнами что делать?

– Я же и говорю, с пятнами поросеночек нужен. Ты, милай, как бы ужо умер. Вокруг живого человека всегда такая упругая жисть еся. Ты ее руками тудою, а она тебя от себя как бы это отталкивает. А я вокруг тебя руками вожу, а там пусто. – Баба Нина покачала головой. – Ты знаешь чего, милай, смерть, она холодная, так ты свои пятнышки попробуй кипяточком обдать.

– Какие пятнышки, – простонал Шурик. – Ты посмотри, у меня все плечо зеленое!

– Так я ж и говорю, что случай тяжелый. Вот я тебя и успокаиваю со всей своей деликатностью. А то, что оно у тебя подмышку залезло, так это я вижу.

Оставив бабе Насте двести долларов на поросенка и травы, Шурик поплелся домой. Там по-прежнему лил дождь. С трудом стащив с себя липнущую к телу одежду, он сразу забрался под душ, медленно доведя воду до такой температуры, что едва выдерживал ее. Через час, задыхаясь, выбрался из ванной и пошел к зеркалу. Пятно побледнело.

Через неделю позвонила баба Нина. Травы прибыли.

– А что, пятнышки-то сошли от кипяточку? – как будто вспомнила она.

– Уменьшились.

– Ну, я ж тебе говору – смерть от горячего отступается. Она холод любит.

В назначенный час Шурик позвонил в дверь знахарки, но ему никто не ответил. Он звонил с перерывами еще минут пять, пока не открылась соседняя дверь. В просвете появилась круглая голова в бигудях и бодро доложила:

– Вы если к Нине Петровне, так ее сегодня арестовали.

– А за что? – опешил Шурик.

– Нарушение визового режима. У нее же ни гринкарты, ничего. Пришел утром маршал и арестовал.

– Какой еще маршал?

– Судебный исполнитель по-русски. Вы только приехали, что ли? А по-американски – маршал. И симпатичный, между прочим. Вацеком представился. А вы лечиться к ней ходили? Так она аферистка, шли бы лучше к врачу. У вас страховка есть?

Сгоряча Шурик чуть было не вернулся на родину. Затем прикинул, что от Рио-де-Жанейро до Брайтон-Бич не намного дальше, чем от Рио-де-Жанейро до Одессы. А все эти Вацеки, обезглавленные гуси и прочая чертовщина Сандры Майбиды не знали никаких пределов. На алтайских нарушительниц визового режима в этой войне полагаться было нельзя. Тут нужен был макумбейро самого высокого класса.

Когда, собрав чемодан, Шурик, с больной головой и обваренной кожей, зашел проститься с родителями, отец дрогнувшим голосом сказал:

– Сынок, маме так плохо, я не знаю… У меня сахар скачет, как сумасшедший… Может, останешься?

– Папа, послушай меня, – сказал Шурик. – Когда я уеду, вы оживете.

Старый знакомый – индеец с кожей цвета сигары, увидев его, печально закивал головой, показывая, что помнит, и, усадив за стол, снова бросил камни. Поглядев на них, он повторил диагноз: макумба, муйто макумба.

– Что же мне делать, папай? – спросил Шурик. – Она же меня доконает.

Индеец покачал головой:

– Ее макумбейро, видимо, из Бахии. Сильнее тамошних колдунов нет. Они знают знаешь кого?

– Кого?

– Они знают директора кладбища.

– Какого еще кладбища?

Индеец многозначительно закатил глаза и показал пальцем в потолок.

– Выше его никого нет. Но это неважно. Важно другое – ты знаешь, что она от тебя хочет? Твоя подруга, я имею в виду.

– Она хочет замуж.

– А ты?

– А я не знаю, нужно ли мне торопиться с этим делом…

– Тогда езжай в Бахию.