Кроме Стоунхенджа

И тем не менее голова у меня была тяжелой, я испытывал страшную усталость, и земля при каждом шаге словно сама устремлялась навстречу моим подошвам. Я чувствовал, что мне нужно чего-нибудь выпить, чего-нибудь покрепче перуанского освежающего напитка, именуемого «инка-кола». Коридорный в отеле рекомендовал мне местное лекарство. Я выпил горячий, почти бесцветный чай, заваренный из длинных темных листьев на английский манер. Отлично!

– А как это называется?

Оказалось – кокаин! Листья Erythrozyten cocae – кокаинового куста. Местные индейцы с незапамятных времен жевали эти листья вопреки всем запретам испанских завоевателей, а позже и национального правительства. Небольшие дозы его вызывают приятные галлюцинации, возбуждают человека и физически и интеллектуально, а также оказывают обезболивающее действие на желудок. При злоупотреблении им развиваются параноические психозы, истощение, судороги. Но исторически употребление кокаина в верхних Андах имеет свое объяснение и оправдание: гнет испанских колонизаторов, суровый климат и постоянные муки голода.

Я не делаю фетиша из стерильных целлофановых пакетов. Я с удовольствием ем местные блюда в маленьких закусочных, пью местные вина. Но заболеть по собственной вине во время экспедиции – значит потерять напрасно драгоценное время, проявить непростительное для ученого легкомыслие. А потому я строго выдерживал полевую диету: пиво, хлеб, очищенные фрукты и тушеное мясо, хорошенько прокипевшее и протомившееся. Ну, и следить за своим весом мне не приходится – за время каждой экспедиции я, как правило, теряю килограммов пять. Однажды мне довелось наблюдать в вестибюле отеля в Мехико, как стонал и корчился турист, пораженный «проклятием Монтесумы», а в Испании турист точно так же корчился от «желудочных колик Торквемады». Но иностранные микробы тут ни при чем. «Сеньор! – заявил управляющий отелем в Мехико, кивая на туриста. – Это не вина моей кухни. Он приехал вчера. И что же? Высота нашего города над уровнем моря три километра, а он требует завтрак из трех блюд, пьет кофе, коньяк, потом второй завтрак – груда оладий, коньяк, вино, красный перец! Матерь божья! Это и я бы заболел, а ведь я мексиканец!»

Центр Куско остался почти таким же, каким был в колониальные времена. На окраинах правительство построило школы, жилые дома и аэропорт, но главная площадь города сохраняет свой древний облик. Крутая, мощенная булыжником улица все еще называется «Дорогой конкистадоров»: народные сказания подтверждают, что Писарро и его солдаты вошли в город именно по ней. Нижняя часть стен, как правило, сложена из известняковых и гранитных плит, точно пригнанных друг к другу и ничем не скрепленных. Одна такая плита имеет двенадцать граней и углов, и одиннадцать ее граней прямо-таки притерты к одиннадцати соседним камням. Это кладка инков. Завоеватели, разрушив город, возводили свои дома на старых фундаментах.

Этол Джойс, специалист по истории Южной Америки, считает инков и их неведомых прародителей лучшими каменщиками доисторического периода. Они обтесывали твердые глыбы с такой точностью, словно создавали трехмерные головоломки-мозаики. Каждый камень готовился для одной определенной позиции. Благодаря такому уникальному способу соединения здание выдерживало самые сильные ураганы и землетрясения. А в распоряжении строителей были одни лишь каменные инструменты и орудия; ни железа, ни стали, ни других твердых металлов перуанские каменщики не знали. И никаких измерительных инструментов, никаких чертежей; подготовка проводилась на глаз и на ощупь.

В области архитектурного искусства строители овладели прямым углом, эллипсом и кругом. Храмовая архитектура отличалась классической простотой, без каких-либо вычурных украшений. Истинная арка известна не была, а потому окна и двери накрывались поперечно уложенными плитами, как в Стоунхендже.

Испанские хронисты считали своим долгом ничего языческого по возможности не хвалить, а потому объявляли великолепное мастерство инкских каменщиков колдовством: по их словам, перуанцы умели чарами размягчать камень так, что его можно было резать словно сыр. А как же вес камней, иной раз достигавший ста тонн? Может быть, подобно герою уэллсовских «Первых людей на Луне», инки располагали антигравитационными приспособлениями, которые на какие-то мгновения сводили земное тяготение к нулю?